Энтрери на время отложил ножны и задумался о том, как достать меч. Клинок был зажат трупным окоченением дракона, и Энтрери знал, что даже Вульфгар в припадке гнева вряд ли смог бы его вытащить. И все же...

Энтрери побежал по грудам золота туда, где он повстречал Трента и Райчена, около двух месяцев назад. Золотой боевой топор, которым пытался махать Трент, все еще лежал там, куда его бросил Энтрери, и он поднял его. Убийца осторожно пошел назад, к дракону, исследуя лезвие великолепного оружия.

– Бруенор Баттлхаммер умер бы от зависти, – сказал он со вздохом. Острие лезвия было безупречно, и Энтрери был уверен, что это подойдет.

Он взобрался туда же, куда и в прошлый раз и установил ноги понадежнее. Со всей силой, он замахнулся топором над левой бровью дракона. Лезвие вошло в нее полностью до кости, и напряженная мышца отскочила назад к морде красного, обнажив часть огромной глазницы. Затем Энтрери начал работу над другой бровью. Вскоре рукоятка оружия стала видна между потускневших чешуек. Энтрери осторожно опустил топор, схватился за торчащее оружие обеими руками и резко дернул. После ослабления бровей, клинок оказался зажат уже не так сильно, как предполагал Энтрери, и он начал падать назад, с брюха. Только ловкость и устойчивость убийцы уберегли его от того, чтобы проткнуть себя, пока он кувырком летел с дракона.

Энтрери сел после короткого, ошеломляющего падения, чтобы посмотреть на свою находку. Это была рапира. Слегка изогнутое лезвие было немного длиннее, чем у большинства рапир, используемых пиратами на Побережье Мечей, но ему было далеко до длинного меча.

Энтрери помахал ею, делая несколько стремительных уколов и ударов и пришел к выводу, что она сбалансирована идеально. Кроме того, она была чрезвычайно легкой, и Энтрери обнаружил, что способен действовать ею почти так же быстро, как и кинжалом.

Но самым необычным было ее кристальное голубое лезвие. Энтрери чувствовал дрожь, когда смотрел на него, и когда поднес его к лицу, чтобы рассмотреть повнимательнее, почувствовал, что оно вытягивало тепло из его тела.

– Ледяной клинок, – сказал Энтрери, его пульс участился, – Сайкл.

Он поднес оружие к подбородку и плюнул на него. Слюна затрещала и тут же замерзла, скользнула с лезвия и разбилась о каменный пол, как стеклянная бусинка.

Энтрери понял, что, если бы он коснулся этого лезвия любой влажной частью своего тела, оно бы тут же примерзло и либо он замерз бы насмерть, либо оторвал бы клинок вместе с приличным куском кожи. Оно приставало только к живой плоти.

Энтрери знал, что на это оружие должны были быть наложены чрезвычайно мощные чары для того, чтобы оно сохранило свою силу, находясь в красном драконе черт знает сколько столетий. Он аккуратно вложил оружие в ножны и заметил, что кожа ножн не стала холоднее. Ножны целиком вмещали мощное оружие, вероятно восстанавливая его.

Когда Энтрери пристегнул новое оружие к своему поясу, его мысли возвратились к Дзирту. Он знал, как дроу был наконец принят обществом. Его поселили в Пирамиду Кельвина, пещеру в горе около Брин Шандера. Его назначили защитником и следопытом, и он должен был следить, чтобы опасные хищники не подходили слишком близко к городу. За защиту города ото зла, обитающего вокруг, Дзирт получил уважение и был принят. Некоторые все еще боялись его, потому что он был дроу, и это никак нельзя было изменить, но, по крайней мере, его приняли. Энтрери сейчас очень хотел подраться, чтобы испытать свою новую игрушку, и у него была только одна возможность для этого.

Самодовольно глянув на красного дракона, Энтрери коснулся кончиками пальцев своей черной шляпы, направляясь к светящемуся порталу.

– Увидимся, Красный. Мне надо убить одного мага. 

Этой ночью в Гаррилпорте было тихо. Как и предсказывал Куинтон, горожане не были склонны верить ужасным историям советников. А те, кто поверил, либо были не в состоянии сражаться, либо слишком испугались, чтобы противостоять магу, который мог убить взмахом руки.

Куинтон также выполнил обещание нанять еще людей. Городская стража могла теперь похвастаться вдвое большим количеством мужчин, успешно патрулирующих улицы. Кроме того, Куинтон отозвал своих карманников и воров, и большинство жителей считали последнее результатом первого. Но ликования по поводу исчезновения преступности не было, потому что простые горожане поняли, что жалованье городским стражникам платят с их налогов, и если теперь было вдвое больше стражников, надо было откуда-то взять деньги.

В самом здании городской стражи стояла тишина. Большинство людей либо спали в своих домах, либо были в патрулях. Но даже при этом Куинтон не чувствовал себя в полной безопасности, и благодаря наличию большого количества людей, в здании осталась дюжина стражников, а также несколько воров и бандитов. Двое стражников стояли снаружи.

Здание стражи находилось в центре города, где было доступно и с северной, и с южной половины. Сейчас двое стражников смотрели на север, разглядывая очень неустойчивую фигуру, качающуюся из стороны в сторону. Нищий был видимо пьян, и подойдя на две дюжины футов к зданию стражи, продемонстрировал насколько пьян, когда его стошнило на один из кустов, растущих вдоль входа в крепость.

– Эй там! – позвал один из стражников. – Не делай этого. Прекрати!

– Пардон, – сказал мужчина, – а у вас не найдется немного мелочи? Я думаю, мне надо выпить сегодня ночью.