— Я тоже люблю шутить. А когда смотрю на красивую девушку, мне грустно. Я тоже странный?

Шура сделала движение губами, так что на щеке появилась ямочка.

— Знаешь, в камере ее зовут Артисткой.

Зураб настороженно поднял голову.

— Это уже интересно. Запомним…

— Ну, Гервасий очень хорошая, ее все любят. И никакая она не казачка. Просто у нее документы были так выписаны.

— Ясно.

— Катя и Зина — «неизвестного звания», значатся под двойными фамилиями, и ни одна из них не настоящая. Они были связными — развозили по городам ленинские брошюры и другую литературу, и в каждом городе их знали под разными именами.

— Тоже понимаю, — Зураб кивнул головой и усмехнулся. — А скажи, Шурочка, я, по-твоему, кто — кутаисец?

Его неожиданные вопросы всегда смущали Шуру, она не понимала, шутит он или спрашивает серьезно.

— Знаешь, — помедлив, сказал он, — вот когда у нас все пройдет гладко, я скажу, откуда я родом. Согласна?

— Что ж, согласна, — Шура неопределенно пожала плечом. Собравшись с мыслями, она начала рассказывать о стычках каторжанок с начальством. Свезли их в новую тюрьму, построенную в центре города, для того, чтобы убить даже мысль о побеге. Пришлось бороться за все — за получение прогулок и книг, за выдачу по утрам по кружке холодного чаю, против грубостей и откровенных насилий. Три раза камера объявляла голодовку, по нескольку раз каторжанки сидели в карцере.

— Ну, а как эта… — спросил Зураб, — княжна?

— Настоящая иезуитка. Вдруг отдала распоряжение — подселить двух уголовниц. Ну, конечно, все приготовились к бою. И вдруг… дверь открывается — и на пороге две худенькие, бледненькие девочки. Совсем еще крошки. Ты представляешь, Зураб? А сзади них матери-уголовницы.

Зураб, цокнув зубами, яростно покрутил головой.

— И теперь живут?

— Да. Матери с утра уходят в прачечную. И девочки с ними. Так и ходят под конвоем. Ты знаешь, — сказала Шура тихо, — я не могу смотреть на этих девочек. Когда их ведут, я отворачиваюсь, чтобы скрыть слезы.

Зураб молча взялся за весла.

Теперь он раздумывал над тем, что присутствие уголовных, да еще с девочками, значительно осложнит план побега.

С некоторых пор в камере начали происходить странные вещи. Первой это подметила Вильгельмина Гельме.