Помыв руки, я снова взялась за смартфон.

«Лара, это второе письмо с отложенной отправкой. Если я и это письмо не отменила, значит, со мной точно что-то случилось. Первое я все-таки могла забыть, но это нет. Ведь если я все рассчитала правильно, значит, при условии, что я верно поняла роль моего помощника, я уже должна пропасть или где-то должен появиться мой прохладный некрасивый труп. А ты уже должна была прибежать за разъяснениями кое к кому, или он к тебе. И он тебе, скорее всего, все растрепал. Я знаю, что ты меня сейчас ненавидишь. Но дело дрянь, Ларка. Парень оказался не так прост, как я думала. Я была уверена, что справлюсь с ним, мужики ведь малахольные (все — как я считала), покажи ему грудь, и он за тобой побежит как собачка. Лара, но обращаться никуда нельзя! Если я еще жива, я должна написать статью, и там будет вся правда. Если нет, то это сделаешь ты. Да, ты! Почти мою память. Найди мои записи, отредактируй и отправь главреду по этому адресу…» — далее шел имэйл.

— Господи, ну что за бред? — в очередной раз недоумевала я. То есть я должна была поверить, что, вместо того чтобы вызвать полицию, раз уж ее какой-то мужик не то похитил, не то убил, она хочет, чтобы я написала статью! Я в курсе, что Светка тщеславна и честолюбива, но не настолько же…

А если настолько?..

Я резко встала. Мечтой всей ее жизни было стать журналисткой с именем. Вдруг она что-то такое раскопала…

Я заходила кругами по кухне, затем переместилась в гостиную и села на кровать.

А для чего звонить? Вот в чем смысл? Она призналась мне в письме, пришедшем за полчаса до звонка, что меня обманывала. Не таким, конечно, текстом, но фраза «ты меня сейчас ненавидишь» должна была меня насторожить и направить к Алексею за ответами. И, следуя дальше своему плану, она звонит уже после и просит, чтобы я ее спасла. Не сходится… Она как будто удивилась, что я все знаю, что я сержусь. Она как будто вообще об этом не думала. Ну кем, кем надо быть, чтобы, обидев человека настолько сильно, разыгрывать свое похищение и свой почти что побег и умолять о помощи, отыгрывая все эмоции на уровне какой-нибудь Гвинет Пэлтроу?

— Тебе просто не хочется думать, что тебя опять разыграли, — монотонно говорила я себе, сидя на краешке кровати, раскачиваясь и держась за голову руками. — Тебе просто хочется, чтобы оказалось, что с ней и впрямь что-то случилось. Может, это такая месть? Злорадство. Мне реально хочется, чтобы ее держали в плену и пытали, потому что она этого заслуживает.

Я заглянула внутрь себя, очень глубоко, в самое нутро своей души. Нет. Мне не хочется этого. Честно. Что тогда? Значит, интуиция? Будучи материалистом, я не очень-то в нее верила. Но я верю в то, что подсознание быстрее считывает какие-то факты и передает в сознание уже обработанную информацию, какой-то результат. К примеру, если человек вдруг резко отпрыгивает в сторону и сам не знает почему, а в следующую секунду туда падает сосулька, это говорит только о том, что он что-то услышал или почувствовал какую-то вибрацию, какое-то маленькое изменение в окружающем пространстве. Он просто просчитал это так быстро, что не успел толком понять. Но успел среагировать. Так же и я сейчас. Если я начинаю верить Светке, может, я тоже считала что-то в ее интонациях, выборе слов и нелогичности в действиях?

Я схватила телефон, сумку, быстро обулась, накинула плащ и выбежала из дома. Подбегая к мосту через Фонтанку, я на ходу достала телефон и быстро написала сообщение Алексею: «Если и я пропаду, знай, что это Юлиан». Лучше так, чем никак. Да, прошло только двое суток с момента ее исчезновения, но когда у тебя уже два исчезновения и оба указывают на конкретного человека, тут любой полицейский зачешется, Алексу останется только прийти и показать текст сообщения. Впрочем, учитывая, что административка для него важнее всего, он, возможно, не захочет этого делать…

Сунув телефон в карман, я нырнула в арку, добежала до двери парадной и набрала квартиру Юлиана. Он не ответил. Отлично, его история косвенно подтверждается. Впрочем, если это он похититель, то вполне мог поехать в место заточения жертвы, а мне сказать, что в театр. Я набрала номер квартиры Пети. Ответила Людмила Григорьевна. Пришлось сбросить. Что же делать? Может, сказать ей правду?.. Но не успела я повторно набрать цифры «34», как дверь парадной распахнулась сама. Часто замечаю, что, когда сильно ломаешь голову над каким-то решением, так сильно, что испытываешь уже настоящую физическую боль, как будто лобная доля сейчас расколется как грецкий орех, проблема вдруг как-то решается сама — более простым способом, чем можно было вообразить. Короче, на улицу вышел какой-то мужичок, невысокий, поджарый, в кепке, с жиденькими рыжеватыми усиками, и уставился на меня любознательными светло-голубыми глазами:

— Девушка, вы на экскурсию?

— Нет, я к другу, — довольно резко ответила я, грубо протискиваясь между ним и дверью, и даже ударила дяденьку плечом. — Простите, — прокричала я уже внутри парадной. Не знаю, слышал ли.

Я летела по неудобной спиралевидной железной лестнице так стремительно и так самоуверенно — не держась за перила — что даже споткнулась на предпоследней ступеньке. Я успела сесть и вытянуть вперед руки, а то неприятного вида синяк вскоре надолго поселился бы на моей симпатичной физиономии, портя всю красоту.

А вот теперь нужно действовать тихо. Не хочу, чтобы соседи слышали мое приближение. Поэтому не могу просто нажать на кнопку звонка. В то же время мне нужно убедиться, что его нет дома. Домофон он мог и не услышать или проигнорировать. Вдруг для похода в театр ему требовалось переодеться в какой-нибудь претенциозный черный фрак?

Ладно, я ведь даже не уверена, что ключ подходит. Для начала нужно дверь открыть, а затем уже раздумывать на тему присутствия хозяина.

Мысленно перекрестившись, я достала ключ и сунула в нижний замок — до этого пробовала верхний. Ключ вошел. Я возликовала, но тут же сникла. Чему я радуюсь? Тому, что парень, который, хоть и бесит, но немножко успел мне понравиться (все мы, женщины, противоречивы, чего уж скрывать), реально в этом замешан? Тому, что он и в самом деле встречался с моей бывшей подругой и врал мне, что ее почти не знал? Или тому, что он ее теперь, скорее всего, держит в заключении как пленницу и вскоре, возможно, убьет?

Я похолодела внутри. Настолько, что руки перестали слушаться, и я сумела отпереть треклятый замок только с двенадцатой попытки. Мое счастье, что хозяина дома не было — такое долгое звяканье в своей двери он бы точно не оставил без внимания.

Зайдя внутрь, я не стала запирать дверь, просто плотно закрыла.

Ковролин в комнате был светлым, пришлось скинуть сапоги: недавно шел дождь, на улице грязновато, я точно оставлю следы. Конечно, я не заботилась о порче интерьера и финансовых затратах убийцы, который закажет чистку покрытия. Я заботилась о том, чтобы он не узнал о моих подозрениях.