Даже идя на посадку в самолет, Наталья Николаевна все еще ждала чуда. Но чуда не произошло…

В тот же день, к всеобщей радости, семья Бернадских-младших воссоединилась. Наталья Николаевна наблюдала за Машей и Максимом и грелась в лучах их счастья.

«Я буду жить их счастьем! Я буду жить для них, для моего Моти», — успокаивая себя, решила Наталья Николаевна.

— Ты какая-то не такая вернулась из Москвы, — заметила ей любимая подруга.

— Рая, мне кажется, будто я что-то там потеряла… или не нашла… Не знаю…

— Я рада, что ты так думаешь, что беспокойство такого рода появилось у тебя в душе. Значит, поездка все же была удачной.

На пенсию Наталью Николаевну проводили, но тут же упросили остаться завучем на полставки. Она сама искала себе занятия, нагружала себя работой, уменьшая тем самым время для раздумий. Его стало больше, когда дети уехали в Москву на зимнюю сессию. Маша сдавала экзамены; Максим занимался созданием филиала фирмы отца в Таштаголе; Мотя радовал московскую бабушку Наташу.

Сибирская же бабушка Наташа в это время отчаянно скучала и была на седьмом небе от счастья, когда дети наконец-то вернулись. Они прекрасно жили большой дружной семьей в их старой трехкомнатной квартире. Но Максим почти с первого дня приезда в Спасск начал заниматься будущим домом, претворяя в жизнь их общие с Машей мечты. На окраине поселка, в живописном месте он купил дом и занялся его перепланировкой и ремонтом. Работы в доме шли непрерывно и завершились почти перед самым отъездом семьи Бернадских-младших на Машину весеннюю сессию.

Наталья Николаевна обещала присматривать за домом и рабочими, которые заканчивали благоустройство территории. Свое обещание она выполняла честно и добросовестно. Однажды, руководя посадкой деревьев, случайно бросила взгляд на коттедж, который строился в дальнем конце соседнего участка. Мужчина, который стоял на крыльце дома, показался ей смутно знакомым. Он стоял к ней спиной и вскоре зашел в дом. От волнующих душу воспоминаний, от горечи утраты у нее сжалось сердце. С частотой пульса заметались в голове мысли: «Я же никогда не видела Сергея со спины… Но облик… Если бы на нем не было этого странного берета… Где Москва, а где этот дом? Как Сергей мог здесь оказаться? Нет! Такого просто не может быть! Как долго я буду помнить его? Буду помнить… Просто буду помнить, и все!»

Побродив по огромному пустому дому, полюбовавшись сверкающей новизной обстановкой, Наталья Николаевна немного успокоилась, а выйдя из дома, очарованная увиденной красотой, забыла про все на свете.

Перед самым закатом солнце повисло над вершиной горы, будто напоследок решило еще раз окинуть все вокруг своим солнечным взглядом. Гора была расцвечена всеми оттенками красно-золотой гаммы, будто с вершины до подножия была накрыта тончайшим прозрачным покрывалом, сотканным из предзакатных лучей, сквозь которое просвечивали деревья и скалы. Постепенно скрываясь, солнце меняло цвет горы, будто стягивало с нее это красочное покрывало, утаскивая его за собой, тем самым превращая гору из сказочной в обыкновенную.

«Если старость — закат зрелости, которая уходит за горизонт, значит, и старость может быть такой же прекрасной, как закат? Может, такая аналогия покажется кому-то странной, но меня она устраивает. Но не упустила ли я свой шанс?» — вздохнула Наталья Николаевна, посмотрев на соседний участок.

Вернувшись домой, она тут же по телефону рассказала подруге о своих странных чувствах:

— Я его не узнала, нет. У меня просто сердце екнуло, как будто оно его узнало, само узнало, отдельно от меня…

— А чего же это оно у тебя не екнуло там, в Москве?

— И там оно екало, но во всем виноват, наверное, мой возраст…

— Во всем виновата твоя трусость! Екало у нее! Что толку теперь изводить себя?

— Да, ты права…

Сердце ее снова замерло от волнения, когда Маша сообщила по телефону, что они летят домой с целой кучей гостей, чтобы отпраздновать и новоселье, и Мотин день рождения. Маша перечислила всех гостей. Наталья Николаевна слышала, что среди них была и Мотина крестная, но имени крестного она не услышала.

«Ну и хорошо. Зачем мне лишние волнения? У меня сейчас забот полон рот, стольких гостей надо достойно встретить!» — успокаивала она себя.