– Только если хозяин ее позовет. Я никогда бы не стал применять этот варварский способ.
Вертране оставалось лишь надеяться, что лорд Конор не нарушит обещания. Не захочет причинять ей боль… Хотя куда уж больше! Да если даже прикажет явиться, Верта руками и зубами вцепится в дверной проем, но никуда не пойдет.
«Что же теперь?.. Нет, сегодня я не буду думать о будущем!»
Работа для девушки в городе всегда найдется. Наймется горничной, разносчицей, да хоть поломойкой. Главное, она больше никому не будет обязана! Потом, когда немного пообвыкнется с новой жизнью, напишет письмо Мей, чтобы рыжуля не волновалась.
Вот только… Как быть с той маленькой тайной, о которой Вертрана так и не решилась сообщить Конору? Все откладывала и откладывала, опасаясь, что вместо радости на его лице увидит негодование. А теперь…
– Вертрана, ты такая непроходимая тупица! – сказала она вслух, переворачиваясь на спину и разглядывая потолок в патине плесени и пыли. – Как можно было поверить? Надеяться на что-то! Вот и расплачивайся за это!
Верта больно-больно ущипнула себя за бедро. Останется синяк. И хорошо, заслужила. Это еще не больно. Гораздо больнее будет, когда придется совершить ужасный, но необходимый шаг…
Она никак не может обречь невинное создание на жизнь в нищете. За них некому заступиться. Они умрут от холода и голода, едва ребенок появится на свет.
– Прости… – прошептала Вертрана. – Я тебя недостойна. Прости. Я не должна была быть такой беззаботной. Случай с Мей ничему меня не научил. Хорошо, что у Мей есть Тео. А у нас никого нет…
«Уличная девка!»
Вертрана положила руку на живот. Убрала. Снова положила. Залилась слезами.
«Не сегодня, – подумала она. – Не могу…»
67
Она немного поспала, проснулась, дрожа от холода, но чуть посвежевшая. Первым делом попросила у хозяйки принести дров и воды. Из окна подозвала того самого парнишку, что показался смышленее других, и отправила в лавку, пообещав медяшку за труды.
Потом села к огню с чашкой чая в одной руке, куском хлеба в другой и отважно признала несколько важных фактов.
– Я беременна и не смогу убить ребенка, – вслух произнесла Вертрана, морщась от звуков собственного голоса: ей было страшно. – До его рождения еще несколько месяцев, за это время может произойти что угодно. В конце концов, разве я не боец? Разве я когда-то сдавалась?
Она откусила кусок хлеба грубого помола, запила горячим чаем, по телу разлилось тепло, а вместе с теплом возвратилась надежда.
– Я в бегах, и, если Эмбер каким-то образом почувствует брата или сестру, она меня найдет, – проговорила она второй факт. – Значит, я не могу задерживаться на одном месте дольше, чем на один день.
Бродячая и бесприютная жизнь ее пока не пугала, наоборот, хуже увязнуть в местечке, подобном этому, как в болоте.
– Я… – она сглотнула, прежде чем смогла сообщить пустым стенам и очагу последний факт. – Я люблю этого гада… И не сразу сумею забыть.