– Маме надо работать. – Повторила она, чувствуя, что будет говорить эту фразу еще тысячи раз. Что ж, да будет так. Улыбнувшись, она быстро прошла через мокрый двор и растворилась в ночном воздухе.

***

Все прошло даже лучше, чем она могла ожидать. Не прошло и 15 минут, как возле молодой шатенки с бледным испуганным лицом остановился старенький «москвич», за рулем сидел загорелый мужчина 45 лет с грубыми руками и иссеченным ветром лицом. Всё в его облике и машине выдавало фермерского рабочего, а догадку подтверждали два брикета сена, привязанные к багажнику на крыше.

Фатима, правда сейчас ее звали Светлана, села в машину и рассказала свою легенду участливо кивающему мужику, тот так распереживался, что даже предложил отвезти ее домой и «набить рожу этому уроду», ее мужу, от которого она бежит. Она изобразила испуг и ответила, что возвращаться не собирается, нет, ни за что. Предложение пожить у них на ферме она тоже отвергла, сказав, что просто поедет к подруге, родителей у нее уже нет, а потом подаст на развод, как немного придет в себя. Нарисованный синяк и, на самом деле прокушенная, но якобы разбитая губа произвели впечатление.

– Вот мразь, – не унимаясь, причитал мужик, поглядывая на сидящую сзади с ребенком Фатиму в зеркало заднего обзора. – Легко женщину обидеть, меня бы попробовал!

Фатима хмыкнула, руки у этого фермера были как у культуриста, причем мышцы были наработанные, а не для красоты.

– Ничего, больше он меня и пальцем не тронет, – проговорила она, опуская глаза и потирая губу, – синяк уже почти сошел, да и губа – не смертельно. Лишь бы до Анечки не добрался.

«Анечка» весело агукала на руках матери, играя с новенькой красной погремушкой. С собой Фатима везла только одну сумку и в ней, помимо ее спецкостюма и оружия, было еще кое-что, что она так и не смогла выбросить, а потом решила оставить как напоминание о той ночи – пояс Ситко с серебряной бляхой с инициалами. Может, я и выброшу его когда-то, думала она, глядя, как мимо проносятся горы и мелькающее среди деревьев море, а может, не выброшу никогда.

– Славная у вас дочурка, – улыбнулся мужик, он уже успел рассказать ей обо всех своих детях и внуках, она делала вид, что слушала, и даже умудрялась улыбаться в нужных местах, – красавица вырастет, вся в маму.

– Ну что вы, – смутилась Фатима, прижимая к себе ребенка, это был уже неосознанный инстинкт, – надеюсь, она не будет жить как мама.

И это была одна из немногих фраз, сказанных от чистого сердца и не для роли.

– У вас даже глаза одинаковые, – умилялся мужик, – такие большие и голубые-голубые! А вот волосики у нее еще потемнеют.

Он помолчал, а потом серьезно сказал:

– Хорошо, что вы увезли ее от этого урода, дети не должны видеть такое. Будет трудно, но я хочу, чтобы вы знали: вы поступили правильно. Дети должны расти в любви.

– Да, – согласилась Фатима, крепко прижимая сына к груди, – это точно, дети должны расти в любви.

Вот так в 26 лет Фатима стала матерью.

13

Дело Ситко и пропажа его маленького сына наделали столько шума, что Вадим боялся до конца своих дней слышать его в ушах. А если он в самое ближайшее время не найдет эту суку, которая называет себя Фатимой, то конец его жизни не заставит себя ждать. Почти так и сказал ему полковник Суханов: либо ты в самое ближайшее время дашь голодным людям тушу Фатимы, либо я скормлю им твою. Вот и прелести работы.

Дело Деревко так и осталось только делом на бумаге, хотя даже секретарше было понятно, что там поработала Фатима, было понятно всем, но Фатиму так и не поймали, и хотя на папках стояла большая печать «Секретно. 2-й уровень допуска», что в переводе означало: «Фатима», ни одного ареста так и не было произведено. Ни одной зацепки, эта паскуда как будто растворилась в воздухе. Ей просто невероятно везло, а им просто невероятно не везло, но ведь он не мог так сказать полковнику. Поэтому снова бессонные ночи, снова нервы, снова и снова допрос свидетелей, которых почти не было, а если и были, то ничего путного сказать не могли, поскольку ничего не видели. И они не врали, за годы службы Вадим не хуже детектора мог это определять.

И вот он опять оказался на берегу Черного моря, только теперь их поселили не на вилле, а в каком-то занюханном санатории, где краны текли, а из щелей лезли тараканы. Но его это не напрягало, все равно за все время командировки он провел в этом сарае не больше 5 часов, и это за две недели. Начальство и пресса нажимали, приходилось спать где и когда придется, а зачастую вообще не спать, и вот в эти сумасшедшие дни Вадим даже начал любить свою бессонницу. Иногда ему удавалось уснуть на час в машине или прямо за столом в штабе, который они развернули в местном отделении ФСБ, пару раз он даже ночевал в своем клоповнике, и тогда ему явно было не до текущего крана или тараканьих бегов. Все так, работа – вот единственное действенное лекарство от всего.