— Доездились, добрые молодцы? — Меншиков не отрывал от нас своего грозного взгляда. — Сколько людей уже погибло из-за вашей глупой вражды и сколько ещё погибнет? Ладно, если чужаки нападают, но ведь свои же! В одной части служили! И друг другу головы ломаете.

— Ваше превосходительство, позвольте обратиться, — вставил Козлов.

— Достаточно. Наслушался уже вашей болтовни.

— Ни я, ни кто-либо из моих курсантов не участвовал в нападении, — продолжал Козлов. — Поэтому ваши обвинения беспочвенны…

— А ну молчать, коли слова не давал! — рявкнул Меншиков. — Может, твои прохиндеи и не участвовали, только вот всё равно вы оба виноваты. Стравливали ребят, вражду сеяли, вот и получили теперь. Развели тут… бойцовский клуб.

Меншиков окинул нас суровым взглядом, мы молча потупились.

— Виновные наказаны, — произнёс директор более спокойным тоном. — Они во всём сознались и пойдут под трибунал. Скажите спасибо командующему Одинцовской части. Разобрался, хотя ему тоже голову пытались морочить. А я принял вот какое решение. Отныне все тайные кланы, общества и прочие вольные сборища запрещены. Услышу ещё раз про ваши сходки, будете наказаны вплоть до понижения в звании. Или ещё лучше, переведу вас по разным частям, чтобы не встречались больше никогда — будете знать. Ну а вся деятельность отныне будет подчиняться мне. Организуем комитет по боксу, который займётся состязаниями, и группа для, так сказать, неофициальных выездов. И состав будет утверждаться лично мной. Если есть желание, можете попроситься добровольцами — я рассмотрю ваши кандидатуры, но таких вольностей, как прежде, больше терпеть не стану. Хватит с меня этих глупостей. Всё ясно?

— Так точно, ваше превосходительство, — ответили мы хором.

— Вы двое — свободны, ты, Столетов, останься.

Вот и всё. Столько лет существовали клан Дракона и клан Филина, и как я понял, не только здесь, но и на военных базах поблизости, куда направляли курсантов из нашей школы, а теперь их история закончилась. Не знаю, почему Меншиков не запретил их раньше, возможно, не хотел ссориться с кем-то из офицеров, покровительствующих кланам, но терпению его пришёл конец, и он решил разобраться с данной проблемой раз и навсегда.

— Ну что, Кирилл, как самочувствие? Поправился уже? — спросил Меншиков, когда мы остались наедине, и не дожидаясь ответа, продолжил. — Дело у меня к тебе. По сколько, говоришь, продаёшь кристаллы?

— По семь рублей, ваше превосходительство.

— Своим? Агентам?

— Так точно, им самим.

— Значит, ты будешь у нас теперь посредником. Что скажешь?

Я на секунду задумался. Надо мне оно или нет? По идее, дело выгодное.

— Что я с этого буду иметь?

— А мне почём знать? Сам решай. Я себе буду брать двадцать процентов, ты тоже бери… рубль-полтора, я не знаю. Сколько считаешь нужным? Остальное ребятам, кто ездит.

Определённо, выгодное предложение. Интересно, почему Меншиков обратился именно ко мне? Раньше эти вопросы, кажется, решал Веселовский, а он погиб и стало некому, а может быть, директор захотел всю схему под себя перестроить, чтоб меньше посредников и больше прибыли. В любом случае, расспрашивать я не стал.

— Я буду по рублю брать, — сказал я.