– И много ли информации ты выбил из своего нового друга за чашечкой чая? – нахмурился епископ.

– Достаточно, чтобы сложить полную картину происходящего, ваше преосвященство. Но я еще не закончил, и, если вы, конечно, желаете, мы можем приступить к классическим процедурам кровопролития во имя Света. Как там по уставу? Три ногтя перед началом допроса, еще два во время и от восьми до пятнадцати после?

В голове Виктора сложилась ужасная картина самой настоящей пытки, и его стала заполнять паника. Руки затряслись, по вискам скатывались капли ледяного пота, а глаза часто заморгали.

– Не стоит зря калечить нашего единственного подозреваемого по… по делу, – заявил епископ, смягчив тон. – Хотя кисти рук не помешало бы отрубить, дабы заключенный никогда более не творил под нашими небесами чудовищную и зловещую магию!

– Позвольте, ваше преосвященство, – заговорил Виктор. – Я ведь не колдун, это все Лагош! Я не просил его об этих странных рунах на пальцах, честное слово! Клянусь вам всеми святыми, вашими и моими, что я никогда в жизни, если вы так хотите, не стану даже вспоминать о своем даре!

– Все-таки даре, – хмыкнул Клод Люций. – Ну да ладно, твои огненные способности – самая малая проблема из насущных. Свет мне судья, да если я стану разбираться с каждым захудалым волшебником, который приобрел, как ты изволил выразиться, «дар» всего несколько дней назад, то кто же будет заниматься сверхсекретными делами государственной важности? Ваше дело как раз такое, Викт… Викферт. Пусть уж будет так, хоть слух не режет. Да, как я и сказал, ваше дело приобрело статус государственной важности. Потому что столь четко спланированное, вероломное, бесчеловечное ограбление просто не может оставаться в разряде обычных заурядных преступлений!

К панике Виктора потихоньку прибавлялась слепая злость от того, что его обвиняют в чем-то, чего он никогда не совершал. Епископ говорил о каком-то ограблении, но Виктор ясно помнил все свои действия, совершенные в этом мире. Да и времени на какой-либо грабеж просто не было: караван прибыл в город совсем недавно, и Грокотух практически сразу повел своего спутника в объятия инквизиции.

– Ваше преосвященство, – сказал Палач, – мне кажется, что он не лжет. Некто Лагош, видимо, зачинщик всего представления, перенес Викферта к нам без конкретной цели, да еще и оставил странное послание в его печати…

Виктор вновь нарушил правило молчания и по неведомой причине вдруг зачитал инквизитору стих, который несколько минут назад разглядел в печати иномирца Палач. Слова запомнились сами собой, заключенный озвучил все без единой ошибки, словно эти фразы были крепко-накрепко заучены им еще в далеком детстве. Клод Люций задумчиво изогнул бровь, подошел к Виктору и стал его со всех сторон внимательно осматривать. Чуть прищурившись, повелел:

– Повтори последнюю фразу.

– Э-эм, ладно… Не будет друзей, разойдутся враги – лишь надо железным богам поклониться.

– Железные боги, значит. Вот оно что. И это все? Больше в печати ничего не осталось?

– Никак нет, ваше преосвященство, – заявил Палач, разводя руками. – Хотя, быть может, моих сил недостаточно, а в темных закоулках души допрашиваемого еще что-нибудь можно наскрести.

– Не прибедняйся. Я прекрасно осведомлен о твоих талантах и полностью доверяю врожденному чутью на подобную… ересь. В целом и общем загадка ясна, и вроде бы ответ так и крутится на языке, но мне нужно над этим поразмышлять. Я побуду наедине в своем кабинете. Попрошу до завтрашнего утра меня не тревожить.

Инквизитор легким кивком попрощался с Палачом и покинул пыточную. А дознаватель, проводив своего командира и духовного лидера каким-то странным, слегка презрительным взглядом, повернулся к Виктору и произнес:

– Вот что я скажу тебе, счастливчик. Вижу, ты все-таки не в курсе происходящего, да? Вроде из стана врага, но о планах не осведомлен. Или осведомлен, но скрываешь это столь умело, будто тебя заранее готовили к тому, чтобы не выдавать тайн даже под пытками.

– Я…

– Молчать! Твоя подружка уже дважды пыталась осквернить своими действиями этот храм, и дважды лишь наша доблесть и безукоризненная вера в Свет не давали ей совершать задуманное! Нам неизвестно, когда и где она появится в следующий раз, но эта информация нам очень нужна, и, уж прости, я должен выбить ее из тебя. А если будешь молчать, я прибегну к истязаниям. Даже если ты действительно ничего не знаешь, это будет расценено мной как сокрытие тайн и нежелание сотрудничать с Авельонским инквизиторским орденом!

– И как же мне быть?! – повысил голос Виктор. – Что бы я ни говорил, вы все равно будете меня мучить, потому что у меня нет никаких сведений об этой, как вы говорите, «подружке». Так к чему же эта комедия? Может, стоит приступить к пыткам прямо сейчас?!

Палач как-то странно улыбнулся и кивнул: