Действительно, разве такая работа может доставить кому-либо удовольствие? Но Том проявил находчивость: он очень убедительно рассказал друзьям, что побелить забор ему поручили только потому, что «один мальчик из тысячи, а то и из двух тысяч сумеет выбелить его как следует». И друзья, которые первоначально даже пытались поехидничать над тоскливой участью Тома, вдруг стали воспринимать происходящее совершенно иначе. Всем почему-то страстно захотелось хотя бы чуть-чуть поучаствовать в таком важном и ответственном деле. Они начали наперебой просить Тома, чтобы он позволил им хотя бы немного побелить забор и, в конце концов, не только сделали за него всю работу, но и одарили его за это различными «ценностями». («Двенадцать шариков, сломанная губная гармоника, осколок синего бутылочного стекла, чтобы глядеть сквозь него, пустая катушка, ключ, который ничего не отпирал, кусок мела, хрустальная пробка от графина, оловянный солдатик» и т.п.)

Далее Марк Твен пишет: «Если бы Том был великим и мудрым мыслителем, вроде автора этой книги, он сделал бы вывод, что Работа – это то, что человек обязан делать, а Игра – то, чего он делать не обязан. И это помогло бы ему понять, почему делать искусственные цветы или носить воду в решете есть работа, а сбивать кегли или восходить на Монблан – забава. Есть в Англии такие богачи, которым нравится в летнюю пору править почтовой каретой, запряженной четвериком, потому что это стоит им бешеных денег; а если б они получали за это жалованье, игра превратилась бы в работу и потеряла для них всякий интерес».

Конечно, подобные рассуждения Марк Твен умышленно излагал в шутливой форме, чтобы повеселить читателя. Но сама суть сказанного вполне серьёзна: в зависимости от условий одни и те же действия могут приносить как страдания, так и наслаждение. И это вовсе не какая-то причуда нашей психики, а вполне логичная и объяснимая её реакция на внешние воздействия. Если человек вынужден подчиняться обстоятельствам (или, как выразился Марк Твен, «обязан делать»), то это является для него информацией о собственной слабости. Его мозг «требует», чтобы он «доказал», что эта информация ложная, что он может «подчинять» обстоятельства собственной воле, то есть делать то, что считает нужным (естественно, это такие действия, которые он может делать, а может и не делать). Чуть-чуть перефразируя Марка Твена, можно сказать: «Работа – это занятие, которое человек обязан делать, а Отдых – то, что он делает по собственному выбору».

В вышеизложенных главах мы уже сталкивались с вопросом, что в некоторых ситуациях наше сознание, пытаясь избежать неприятных ощущений, стремится как-то обмануть себя, то есть пытается придать воспринимаемой информации какой-то иной, «выгодный» для себя смысл. Аналогичное явление может иметь место и в вопросах труда-отдыха. «Груз становится лёгким, если его несёшь с покорностью», – заметил поэт Древнего Рима Овидий. То есть, если не сопротивляешься обстоятельствам, то сигналы рассогласования не чувствуются – ведь ты действуешь вроде как по собственной воле. (Собственно, в приведённом примере про друзей Тома, которые белили забор, именно это имело место; они хотя и не обманывали умышленно своё сознание, но действовали по собственной воле и именно поэтому сигналов рассогласования не ощущали.)

Впрочем, способов обмана сознания существует множество, и мы не будем на этом подробно останавливаться, хотя эта тема достаточно интересная. Но, пожалуй, не менее интересным является странное явление, с которого мы начали рассматривать понятие «отдых». А именно: простое безделье очень часто не только не доставляет удовольствия, но и является самым настоящим мучением. И уж совсем парадоксально выглядит тот факт, что от безделья человек устаёт. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что ничего странного здесь нет. Просто ничего не делающий человек с течением времени не может не заметить, что все события развиваются помимо его воли и желания, что он никак не влияет на ситуацию и, фактически, является игрушкой в руках обстоятельств. Его сознание никак не может не реагировать на такого рода информацию. Это информация о полном бессилии перед обстоятельствами. При таком раскладе легко попасть в аварийную ситуацию.

Так что же, безделье это мучение, и для отдыха обязательно надо заниматься каким-нибудь делом? Конечно же, это не так. Каждый по собственному опыту знает, что иногда очень приятно, например, просто полежать на пляже или полюбоваться природой. И при этом ни о каких мучениях, доставляемых бездельем, не идёт и речи. Так в каких же случаях безделье является мучением, а в каких наслаждением?

4

Прежде всего, надо отметить, что наши рассуждения, с акцентом только на информационной составляющей такого ощущения как «усталость», получились слишком однобокими. Никак нельзя игнорировать существование «истинной» усталости, то есть ощущений, вызываемых банальным истощением сил. Ведь если человек занимается, скажем, перетаскиванием тяжёлых ящиков, то он очень скоро почувствует усталость, даже если делает это добровольно, для каких-то личных интересов. И эта усталость, как было сказано, «истинная», вызванная именно истощением сил, а не действием информации на сознание. Чем же восприятие этой «истинной» усталости отличается от восприятия усталости «информационной»?

Ответ прост: «настоящая» усталость, в отличие от «информационной», вызывает ощущение дискомфорта только в то время, пока продолжаются действия, вызвавшие эту усталость. Как только эти действия прекратятся, то ничего кроме величайшего наслаждения такая усталость не доставляет. И здесь не требуется каких-либо дополнительных пояснений: каждый многократно испытал это на себе. Разве не приятно после длительной лыжной пробежки (копания огорода, колки дров, таскания мешков с картошкой, – то есть тех действий, выполнять которые мешает усталость, вызванная затратами сил) сесть в кресло перед телевизором и наслаждаться покоем? И при этом «накопившаяся» за время лыжного кросса усталость (в данном случае эта усталость «настоящая», ведь силы-то на самом деле потрачены) совершенно не доставляет никаких неудобств. Напротив, от неё одно только удовольствие. И в этой ситуации никак нельзя согласиться с утверждением Леонардо да Винчи «лучше смерть, чем усталость». Здесь более уместны слова немецкого философа Эммануила Канта: «Величайшее чувственное наслаждение, которое не содержит в себе никакой примеси и отвращения, – это, в здоровом состоянии, отдых после работы». Скажем проще: если усталость «истинная», то безделье является самым настоящим отдыхом без всяких оговорок.

Но если человек испытывает усталость другого рода, – например, от многодневной суеты и нервотрёпки, от постоянных неудач и «подлых» стечений обстоятельств (то есть от множества самых разных сигналов рассогласования, являющихся информацией о слабости), – то такая усталость будет очень сильно мешать тому же сидению в кресле перед телевизором. Иногда даже приходится принимать успокоительное, чтобы хоть как-то «отделаться» от «накопленных» ощущений. А в некоторых случаях действительно может возникнуть мысль, что уж «лучше смерть». Но не от усталости, а от действия определённого рода информации. И отдых при этом требуется более продолжительный. Причём этот отдых должен быть не простым бездельничаньем, а напротив, серией плодотворных действий. Иногда таким отдыхом могут служить действия, вызывающие «истинную» усталость (как в вышеприведённом примере про лыжную пробежку). Тем не менее, в данном случае это будет отдыхом.

Но в любом случае нельзя игнорировать тот факт, что информационная составляющая такого ощущения как «усталость» почти всегда играет важную, если не сказать определяющую роль. И в большинстве случаев очень трудно отделить усталость «истинную» от «информационной». Одной из причин такой путаницы является то, что оба вида усталости очень часто действуют одновременно: ведь любая работа, как правило, является и причиной затрат сил, и информацией о вынужденном подчинении обстоятельствам. Очевидно, именно из-за этого существует расхожее мнение о том, что отдых это именно восстановление затраченных в процессе труда сил, а не смена занятий, которая, зачастую, требует ещё большей затраты этих самых сил. Но такое мнение очень часто опровергается поступками «отдыхающих». Если силы истощены, то для их восстановления самым логичным поступком было бы бездействие. Но никого не удивляет, что человек с «истощёнными силами», едва дождавшись отпуска, идёт в сложный поход или лезет в горы. А после такого «отдыха», во время которого действительно пришлось потратить колоссальное количество сил, перенести различные лишения (холод, жару, дождь, слякоть, мошкару, комаров и т.д.), он вновь приступает к работе и чувствует себя вполне отдохнувшим, полным сил и энергии. Просто во время отпуска он решал те проблемы, которые сам выбрал, и, покоряя (то есть, подчиняя обстоятельства своей воле) горную вершину или бурную реку, получил убедительную информацию о своей силе.

Нельзя также не отметить, что информационная составляющая в восприятии труда и отдыха делает эти разные понятия чем-то очень похожими, чем-то таким, что при определенных условиях может порождать как приятные, так и неприятные ощущения. Очевидно, не случайно многие высказывания как о труде, так и об отдыхе содержат в себе какую-то общую неопределённость. Так, например, приведённые чуть выше слова Канта, характеризуют отдых после работы как «величайшее чувственное наслаждение». Но в этом его высказывании есть целых два довольно странных уточнения: во-первых, отдых должен быть «после работы» (а разве может быть отдых после отдыха?), а во-вторых, «в здоровом состоянии» (а разве можно говорить о «чувственном наслаждении», если организм в «не здоровом» состоянии?). Подобного рода неопределённости можно встретить и во многих высказываниях об удовольствии, доставляемом трудом. Так, например, Вольтер утверждал: «Труд часто является отцом удовольствия». Обратим внимание: здесь вовсе не утверждается, что труд это удовольствие, здесь утверждается, что труд является «отцом удовольствия», то есть чем-то таким, что может породить это самое удовольствие. Да и то, не всегда, а «часто». От себя уточним: удовольствие доставляет информация о результатах труда, если эти результаты положительны, а затраты для их достижения приемлемы. В любом случае – как в процессе труда, так и в процессе отдыха – удовольствие порождается информацией о способности подчинять обстоятельства своей воле.

Про мощное положительное или отрицательное влияние информации на физиологию человека можно судить и по тому известному факту, что раненые солдаты побеждающей армии вылечиваются быстрее, чем солдаты армии, проигрывающей войну. «У победителей раны не болят», – заметил Публиций Сир ещё в первом веке до нашей эры. Сейчас мы, конечно, несколько отклонились от рассмотрения понятий усталости и отдыха, но, по сути, коснулись явления, имеющего те же корни. На физиологические процессы организма очень сильное влияние оказывает характер воспринимаемой информации.

5

И если мы рассматриваем понятие «отдых», то никак нельзя не коснуться такого загадочного и удивительного явления как сон. Зачем он нужен? Как это ни странно, наука в настоящее время не может дать однозначного ответа на этот вопрос. Хотя, на первый взгляд, ответ напрашивается сам собой: сон – это отдых для мозга и, вероятно, для всего организма в целом. Но при всей очевидности такого предположения здесь не всё так просто. Дело в том, что, как показывают различные исследования, сон вовсе не является пассивным состоянием мозга, а представляет собой его видоизменённую деятельность, причём очень интенсивную. Да и просто некоторые жизненные факты как-то не очень согласуются с предположением, что сон это отдых. Так, например, установлено, что когда человек испытывает творческий подъём, то потребность в сне уменьшается. А ведь это как раз такой период, когда мозг наиболее интенсивно работает!

Конечно же, само утверждение, что сон представляет собой абсолютную жизненную необходимость, никто не оспаривает. Вопрос лишь в том, зачем именно нужно это состояние. Если не для отдыха, то для чего? Высказывается, например, предположение, что во время сна происходит «переваривание» полученной за день информации. Но в таком случае, если искусственно не давать человеку заснуть несколько дней (то есть не давать ему «переварить» накопленную информацию), то можно было бы лишь нарушить у него реальное восприятие действительности. Да и то ненамного. Не каждый же день происходят радикальные изменения в окружающих нас реалиях, а следовательно, не каждый день требуется «переваривание». На самом же деле, если не дать человеку спать более 60 – 80 часов, то начинают развиваться существенные нарушения психических функций. И здесь не бывает никаких «выкрутасов», присущих рассмотренному выше «длительному отдыху», без которого человек в некоторых случаях может обходиться годами (в случаях, когда он занимается любимой работой). Сон нужен ежедневно, практически совершенно независимо от того, работал человек в этот день или отдыхал.

Как бы то ни было, если «прислушаться» к собственным ощущениям, то как-то само собой напрашивается мнение, что сон это, всё-таки, отдых. Именно после сна человек ощущает мощный прилив сил и бодрости. И наоборот, ничто так не подтачивает силы и здоровье, как хроническое недосыпание. Но ведь мозг во время сна работает. Иногда даже такая его работа может принести вполне реальные результаты. Например, можно решить задачу, над которой долго и безуспешно бился во время бодрствования. Есть свидетельства, что периодическую систему элементов Менделеев открыл во сне. Немецкий химик Фридрих Август Кекуле разгадал во сне молекулярную структуру бензола, увидев ее в образе змеи, кусающей свой хвост. Разумеется, просто так решение задачи во сне не придёт, для этого надо во время бодрствования изрядно повозиться с самыми разными вопросами, связанными с этой задачей. Но сам факт возможности совершать во время сна открытия мирового значения однозначно свидетельствует о том, что мозг в это время не «бездельничает». Просто сам по себе процесс мышления во сне какой-то слишком уж неустойчивый, нет чего-то стабилизирующего, чего-то такого, что удерживает ход мыслей в определённых рамках. (Причину этого явления мы подробно рассмотрим в главе «Фигура, фон и зона видимости».) Но почему же после сна человек чувствует себя отдохнувшим?

Если предположить, что сон это отдых «информационного» характера, то тоже получается не всё гладко. Действительно, ведь для «информационного» отдыха, как мы уже выяснили, нужны успешные действия, то есть требуется информация о собственной силе, информация о том, что человек не подчиняется обстоятельствам. А какие «успешные действия» выполняются во время сна? Открытия мирового значения (как в приведённых выше примерах) во сне делаются исключительно редко, и даже просто дельные мысли в таком состоянии рождаются не часто. В подавляющем большинстве случаев сновидения представляют собой набор таких абсурдных видений, что человек, вспоминая их, как правило, лишь удивлённо произносит: «Привидится же такое!».

И тем не менее, похоже, что сон – это отдых «информационного» характера. В чём же его суть?

Выше мы выяснили, что если человек совершает даже совсем простое действие (например, берёт ручку со стола), то его сознание получает массу «мелких» сигналов рассогласования. А ведь прежде чем начать какое-либо действие надо выработать решение о его необходимости. Любое решение – даже самое мелкое – это результат творческой работы мозга. Образно говоря, это результат развития мысли. В сознании человека в любой момент времени возникает множество самых разных мыслей, в том числе и абсурдных. И любая мысль проходит целый ряд проверок на «приемлемость-неприемлемость» (об этом мы будем подробно говорить в последующих главах). И только мысль, прошедшая все эти проверки, «принимается к сведению». «Неприемлемая» мысль отвергается сознанием. Но ведь сам процесс таких проверок это не что иное, как выработка сигналов рассогласования, под воздействием которых мысли «принимаются к сведению» или отвергаются. Другими словами, мысль в своём развитии вынуждена подчиняться обстоятельствам.