— Ваш сын убил бы меня!

— А теперь убью я… — мрачно пообещал дон Ругер.

Подхватив многострадальную бутылку с текилой, он сделал из нее пару глотков и повторил:

— Убью…

— Или не убьет, а чуток покалечит — «успокоил» я начавшего проваливаться в обморок мужика — Поживешь без яиц несколько дней…

— А потом?

— А потом сдохнешь от гангрены — пожал я плечами — Ты говори, говори…

— Я узнал то только несколько дней назад! И всего три раза продавал ему кувшины с пауками! Да и как я мог бы ему отказать? Ведь это ваш сын!

— Ты приносил ему многоногих ядовитых тварей — кивнул я — И он покупал. Платил щедро?

— Еще как! Дублонов не считал! Ваш сын был щедрым человеком, дон Ругер! Мы потеряли бриллиант нашей общины! Многие равнялись на него!

— В трахании обезьян? — удивленно уточнил я и пленник опять зашелся нервным кашлем.

Дав ему откашляться, я поощрительно кивнул:

— Давай дальше… с подробностями. Ты приходил куда? Кто там был еще? Мне нужны все имена.

— Обычно там на заднем дворе… они ставили машины полукругом, зажигали фары. Девушки танцевали и пели…

— Ну а что им еще делать, если они никому нахер не нужны — оскалился я — Парни ведь любят трахать волосатых обезьян, да?

— Я… я…

— Ты говоришь о моем покойном сыне — проскрипел дон Ругер, на чье искаженное посеревшее лицо мало бы кто смог взглянуть без душевной боли.

Но мне было посрать, и я ткнул приложившегося к бутылке гоблина в бок:

— Имена. И расстановку.

— Ра… расстановку? Расстановку чего?