Мы едим тосты. Тосты громко хрустят, когда их раскусываешь в полной тишине.

– Опять скажешь, что слишком много событий в фильме? – чересчур весело спрашивает жена.

– А я говорил?

– Да, раньше. Помнишь, ты рассуждал: в жизни же так не бывает, что каждую минуту что-то происходит? А представь, если бы фильмы снимали по сценарию жизни. Зрители бы заснули, – она улыбается.

– Юрий Васильевич сказал, что я никогда не смогу сочинить фугу.

– Что?

– То есть Игорь Васильевич.

– Сможешь, – через паузу говорит жена. Глаза у нее делаются большими и грустными.

– Он сказал, что не смогу. Слишком много всего нужно знать, чтобы сочинить.

– Я найду тебе другого учителя. Ты сможешь, Витя.

Молчу. Через минуту говорю:

– Наверное, нет. Но это не важно.

– Правда?

– Хочу прогуляться один. Ты не обидишься?

Когда она уходит, я долго смотрю вслед. Пока не скрывается за поворотом улицы.

«28.02.2000. – 2.03.2008.»

– Год твоего рождения и год твоей… оба високосные. В феврале двадцать девять дней. Это значит, что между двадцать восьмым февраля и вторым марта в эти годы по четыре дня. А в другие годы – по три. Между датой твоего рождения и датой твоей… то исчезает, то появляется один день. Запасной. Дополнительный день, когда ты мог жить – и жил.

Я сижу рядом, скукожившись, прижав к себе колени. Ветер то усиливается, то спадает. Я замечаю, что лепестки с высохших цветов почти облетели. Пахнет смесью вишневого киселя и геркулесовой каши.

– Нужно заменить цветы на свежие, – говорю.

Поднимаюсь. Через парк, потом через дорогу, я помню, есть цветочный магазин. Купить шесть белых гвоздик.