– Тебе повезло.
– Я думала, ты скажешь, что это банально – любить стихи, море и осень. Такое любят все девочки.
– Нет, я бы ни за что так не сказал.
Остановились. Оказалось, мы пришли на Желтый утес. У меня заныло в груди.
– Море – это воздух и вода, а не только вода, – Валерия смотрела на луг, что простирался внизу. Белая простыня с черными прогалинами-дырами. Смотрела на луг, а говорила о море. – Без воздуха море задохнулось бы.
В груди заныло сильнее. Валерия посмотрела на меня. Вдруг приблизилась и поцеловала, легко, словно перышко коснулось губ. Мы помолчали, а потом она сказала:
– Смотри, кто-то уронил цветы.
На земле, под деревом лежал маленький вялый букетик белых гвоздик. Лепестки пожелтели по краям. Вспомнил затопленный потолок в комнате Даши. Он тоже белый в середине и пожелтевший по краям.
– Шесть гвоздик. Не уронили, значит. Специально положили, – грустно сказала Валерия.
Стало больно дышать.
Валерия взяла меня за руку своей теплой и мягкой рукой:
– Давай уйдем отсюда.
Когда я проводил Валерию до дома и вернулся к себе, часы в прихожей показывали без пяти час ночи. Вышла мама в ночной сорочке. Секунду ее лицо сохраняло осунувшееся, усталое выражение, с каким она, должно быть, прождала меня весь вечер. Но увидела меня и широко улыбнулась, подошла, обняла и прошептала:
– С днем рождения, сынок. Пойдем чай попьем с тортом. Я испекла.
Мы прошли на кухню. Торт стоял нетронутым в середине стола. Никто не ел, ждали меня. В горле предательски засвербело. Я проглотил комок.
– Спасибо, мама.
Я подхожу к своему двору и понимаю, что все это – про Валерию, про нашу прогулку, про утес, про маму и торт на столе – мне приснилось. Но когда я успел заснуть? Неужели Валерия не приходила, а я так и остался в Дашиной душной комнате и уснул?
Мама ждет меня дома, с тортом. Я ускоряюсь.
Пройдя арку, вижу, что рядом с подъездом кто-то стоит. Странно, думаю, на улице день (или утро?), а во дворе один единственный человек, и тот неподвижно застыл рядом с моим подъездом.
Иду вперед. Останавливаюсь. Перехватывает дыхание.