Желание все исправить, искупить и загладить, сейчас же, срочно, все наладить, как раньше. Когда в последний раз она пела ребенку на ночь? Год назад? Полтора? Все исправить. Спеть любимую песню. Она гладила Тасины волосы и судорожно вспоминала слова. Про овечку. Про овечку и речку. Хорошая песня…

– Протекала речка, – промурлыкала Женя. – А над речкой мост… На мосту овечка, у овечки хвост, а ну-ка – раз-два-три-четыре-пять-шесть-семь… Семь-шесть-пять-четыре…

– Мам!

– …три-два-один. Давай вместе! Пересохла речка, обвалился мост, умерла овечка, отвалился хвост, а ну-ка раз-два-три-четыре-пять…

– Мама, мне не хочется эту песню.

– Это же наша любимая?

– Она мне больше не нравится.

Не обижаться. Ребенок не виноват. Она сама виновата…

– А какая нравится?

– Про фей.

– Про фей я не знаю.

– Да ничего, мне «Споки» споет. У меня тут есть, в колыбельных… – Тася почиркала тонким пальчиком по экрану. – Я ее на ночь слушаю.

– А мне можно с тобой послушать? – спросила Женя.

– Если хочешь, можешь послушать первый куплет, – Тася засунула планшет под подушку и закрыла глаза.

Не обижаться. Послушать. Поцеловать и тихонько выйти.

– «Пять фей», – сладко проворковала «Споки» из-под подушки.

Заиграли свирели, вступила скрипка, затем хрустальный, дрожащий от нежности женский голос:

Женя поцеловала Тасю в макушку и тихонько вышла из комнаты. Странная песня. Как будто бы не с начала.

– Закрой, пожалуйста, дверь, – сонно сказала Тася.