Меня по-прежнему преследовали приступы паники как на самой площадке, так и за её пределами. Раньше они были куда менее жёсткими. У меня съёживало грудь, и я не мог дышать. Поэтому однажды утром я отправился к врачу и рассказал ему о своей ситуации. Он сказал: "Не волнуйся, на вот, попробуй". После чего выписал мне уйму паксила.

Это такой же антидепрессант, как и прозак. Обычно его принимают по 20мг в сутки. Врач прописал мне двойную дозу. Паксил оказывал на меня необычный побочный эффект - судороги. Где бы я ни находился - на скамейке, дома, где угодно - меня колбасило так, будто я пальцы в розетку засунул.

У меня постоянно брали анализы. Три раза в неделю в шесть часов утра я просыпался от стука в дверь. Открываешь - а там посланец от НХЛ с бутылочкой в руке. В Чикаго он даже со мной в туалет ходил и следил за тем, как я её наполняю.

Стефани поселилась у меня дома со своей 5-летней дочкой Алекой. Мы жили в прекрасной квартире на Белмонт Харбор с видом на озеро Мичиган. Кварплата за месяц была $10 000. Всё это располагалось на последнем этаже классного старинного здания в центре города. Живёшь, как в кино. У нас был собственный лифтёр, няня, горничная и повар. Живи - не хочу. Но всё без толку - мы постоянно ссорились. У неё проблем в жизни было не меньше моего.

1-го октября, выслушав очередную тираду Саттера на тему "попробуй только, сука, мне тут форму не набрать", у меня дома разгорелся крупный скандалешник со Стеф. Она пулей вылетела из гостиной и заперлась в ванной. И тут в моей голове что-то щёлкнуло. "Всё, я иду бухать. Пошли все нах**". Я схватил свою куртку и ушёл.

Я поймал такси и попросил водителя отвезти меня в ближайший ликёро-водочный магазин. Он подождал меня у входа, а я вышел на улицу, посасывая бутылку "Грэй Гуза". "Слушай, старик, мне бы порошка где-нибудь надыбать...", - сказал я и достал пачку денег.

Мы поехали к "проектам" (имеются ввиду районы с многоэтажными домами, в которых в силу дешёвой кварплаты селятся преимущественно семьи с небольшим достатком, прим. АО). Я вышел из машины и дал ему сто баксов. Он тут же дал по "газам" и уехал. Райончик был не из спокойных.

Помню, там у каждой стены было море мусорных баков, разорванных полиэтиленовых пакетов зелёного цвета и порванных картонных коробок. Железобетонные заборы были ржавые и с дырками, а ворота еле-еле держались на петлях. Все стены в граффити, а земля - в жирных обёртках. Меня там никто не знал. Всем было глубоко наплевать на то, что я собирался ширнуться тем вечером. Отличный вариант.

Мимо меня проходил какой-то чернокожий парень, одетый в стиле хип-хоп. Я окликнул его: "Эй, дружище, мне бы порошка достать". Он подошёл ко мне и впился в меня глазами. Но было совсем не страшно. Меня уже реально было наплевать, живу я или нет - мне просто хотелось торкнуться. Пару секунд спустя он сказал: "Пшли".

Он провёл меня вниз по улице через пару закоулков к пятиэтажке из красного кирпича. Все окна в здании были заколочены. Парадная дверь была с железной решёткой. Внутри пасло то ли говном, то ли мочёй, а может быть, этот запах источал покойник. Я поднялся с ним на четвёртый этаж, дыша ртом.

В большинстве комнат не было ничего, кроме матрацов, сломанных стульев и шкафчиков для одежды. Повсюду была куча хлама. В коридорах было полно грязных банок, бычков и шприцов. Мило, нечего сказать. Мы подошли к закрытой двери и постучали. Дверь нам открыл чёрный парень с дредами, сравнимый по габаритам с Семенко. В комнате было два наркодилера. Остальные спали либо прислонившись к стене, либо лежали в отключке прямо на полу.

Один из них мне сказал: "Бл*, ну ты и псих еб*нутый! Ты хоть сам-то это понимаешь? Нах** ты сюда припёрся? Тебе тут реально ловить нечего. Еб*ть ты псих". Я пожал плечами: "Чувак, я всего лишь хочу ширнуться". Он покачал головой и ушёл на кухню. Вернулся же он в эйтболом в руках. "Двести баксов". Я вынул пачку денег из переднего кармана и протянул их ему. "За*бись".

Мы сели вокруг грязной подставки под телевизор, я достал фольгу из своей пачки "Marlboro Lights", разгладил её, сделал дорожки, скрутил купюру трубочкой и занюхнул первую. Качество было отменное. Все мои волнения и тревоги куда-то тотчас же испарились. Я протусил с ними пару часов. Парни смеялись надо мной, качали головами и называли меня "еб*нутым психом" каждые пять минут.

Чуть позже вечером я заселился под собственным именем в отель "Дрэйк", который располагался в пяти минутах от моего дома. Я не пришёл на утреннюю тренировку, и Саттер решил, что меня либо похитили, либо убили. Он знал меня, как облупленного. Я бы ни за что просто так не пропустил тренировку накануне первого матча сезона.

Меня разыскивали полиция и частная охранная компания. Джей-Джей себе места не находил. Ему платили столько денег, чтобы они присматривал за мной, а тут я взял и сбежал при первой подвернувшейся возможности. Стеф тоже жутко расстроилась, потому что думала, что я ушёл из дома из-за неё.

В течение 24 часов я никуда не выходил из номера. Я сидел и нагружал свой мозг паксилем, кокаином, двумя ящиками пива и бутылкой "Грэй Гуза". Следующим утром, 3-го октября, у меня закончились порошок и бухло. Я смотрел в окно на чикагские небоскрёбы. Отель был недалеко от пляжа для выгула собак на Белмонт Харборе, так что я слышал как они там лаяли внизу. У меня башка пи*дец как раскалывалась, и со мной приключился очередной приступ паники. Мне хотелось умереть.

Я заставил себя встать с кровати, закурил и заполз в душ, чтобы ополоснуться. Мне удалось не дать сигарете погаснуть - мои лёгкие наполнялись паром и табачным дымом. У меня плавился мозг, а я пытался придумать себе какую-нибудь нелепую отмазку, почему я вдруг исчез с лица Земли на два дня.

Еле-еле передвигая ногами, я вернулся к себе домой. Когда я открыл дверь, Стеф посмотрела на меня так, будто увидела там вместо меня приведение. Бэйз тоже был там. Как и Саттер. Они были не столь даже в ярости на меня, сколь обеспокоенны и напуганы. Саттер ничего мне толком не сказал. Не картина была, а ужас - пизд*ц! Он смотрел на меня с огромной грустью.

Брайан сказал мне, что руководители Реабилитационной Программы НХЛ отстраняют меня от хоккея до декабря, на что я ответил: "Знаешь что, дружище? Оставьте меня в покое. Мне больше ничего от вас не надо. Я просто хочу играть в хоккей. Не хочу я тренироваться по два часа. Я не хочу, чтобы ты постоянно давил на меня. Мне кажется, я этого заслуживаю. Я это своей статистикой заработал. Я устал. Не нужно мне никакой любви за такую плату. Мне достаточно лишь уважения".

Меня дисквалифицировали на 25 дней без выплаты зарплаты. Таким образом, этот 2-дневный отпуск обошёлся мне в $1 219 512, 79. Меня снова записали на терапию и на приём к новому психологу - Джонне Могэб. Она была клёвой. Мы с ней действительно многого добились. Она помогла мне перебороть в себе ненависть.