– Обшмонай-ка его. – распорядился Толя.
Напарник поставил пленника вертикально, быстро, умело обшарил карманы, одежду – и извлёк сложенный листок.
– Ну-ка… – Толя развернул бумажку. – Ох, ты, как интересно…
– Номер 14. - прочёл он медленно. – Хрустальный череп. Коллекция Отто Рана, № 25592, кожаный ранец, мертвая голова из хрусталя, колонии, Южная Америка.
– Объяснить, как я понимаю, не хотите?
Десантник отвернулся и уставился в стену.
– Вынь кляп.
Напарник выполнил приказ с явной неохотой. Пленник закашлялся долго, мучительно.
– Вы напрасно утруждали себя, молодые люди…. - прохрипел он. – Я и так намеревался, как только заполучу этот предмет, немедленно выйти на связь с вашим руководством.
– Вот и хорошо. – покладисто согласился Толя. – Значит, проблем с вами на обратном пути не будет?
Десантник кивнул. Лицо его постепенно приобретало естественный оттенок.
– Вы уж не серчайте, но рот мы вам заткнём. – продолжал молодой человек. – И мешочек на голову тоже наденем. Я и рад бы обойтись – но, сами должны понимать, инструкция. Да и спокойнее так будет нам обоим.
Не слушая больше возражений пленника, он завернул странную находку в обрывок шинели, убрал в рюкзак и скомандовал напарнику:
– Давай, пакуй его, и пора убираться, пока кто-нибудь сюда не заявился…
Ил-62, на котором летели в Канаду наши „сценические фехтовальщики“, сгинул над Атлантикой. Произошло это спустя два часа после дозаправки в лондонском Хитроу. ВМС Британии и других стран начали поиски, уже найдены фрагменты крыла и хвостового оперения самолёта. К месту катастрофы полным ходом идут соединения военных кораблей СССР и США – так же для участия в поисково-спасательной операции. Впрочем, насчёт „спасательной“ – это так, видимость утешения. Не было ещё случая, чтобы в подобной катастрофе кто-нибудь выжил.
Альтер эго подавлен настолько, что часами не показывается из глубин нашего общего – теперь уже точно общего! – сознания, и я начинаю за него тревожиться. Аст мрачен и молчалив. Кармен, как может, пытается нас отвлечь, но выходит это у неё не слишком убедительно. Наши попутчики, полярники, направляющиеся в Антарктиду, озадачены столь сильной реакцией двух подростков, направляющихся к родителям-дипломатам в Буэнос-Айрес. Конечно, все мы советские люди и скорбим о страшной судьбе соотечественников – но чтобы настолько?
Легенда не позволяет нам раскрыть истинные причины своего потрясения – согласно ей, мы никак не связаны с пассажирами злополучного рейса. А потому, приходится скрываться, долгими часами сидеть в каюте или забиваться в укромный уголок на палубе, за грузовой лебёдкой или шлюпбалками, и переживать в одиночестве на промозглом, стылом ветру, на который так щедра ноябрьская Балтика. Иногда мы торчим на палубе вдвоём, молча, и лишь изредка обмениваемся ничего не значащими фразами. О катастрофе ни слова – всё было сказано в первые часы после страшного известия, к чему заново бередить свежие раны…
Тщательно продуманная программа подготовки на весь рейс „Сомова“ (испанский, история и география Аргентины, совсекретные сведения о беглых нацистах, подготовленные для нас генералом) пошла псу под хвост. Кармен носится от меня к Серёге и обратно (по легенде она переводчица нашего торгпредства и отправляется к новому месту работы) и пытается заставить нас хотя бы не забывать о еде. Мы уныло отбрёхиваемся – кусок не лезет в горло, а уж о том, чтобы пойти на обед в общий салон, и думать не хочется. Обходимся бутербродами и чаем, которые Кармен таскает из буфета.