– В материалах „наблюдателей“ этому региону уделяется много внимания. Разумеется, пройти мимо этого факта мы не могли. По сути, он только подтвердил наши предположения.
– А почему он вообще заговорил? – спрашиваю. – Молчал-молчал, и вдруг…
Генерал покачал головой.
Ответа на этот вопрос у нас пока нет. Тем не менее, ждать дальше у моря погоды смысла не вижу. Объект определён, начинаем готовить операцию в Аргентине.
– Только начинаем? – я ухмыляюсь, изо всех сил стараясь скрыть язвительность. – А мне-то показалось…
– Когда кажется, креститься надо. – недовольно буркнул генерал. Больно догадливые все, куда от вас деться… Короче: до начала операции остаётся три недели. Тренировки на „спецдаче“ сворачиваем. Уровень подготовки у вас троих вполне приличный, лучшего за оставшееся время не добиться, а вот травму получить сдуру – это запросто.
– У нас „троих“? – тут же отреагировал я.
– Не прикидывайся дурачком, не люблю. – поморщился дядя Костя. – Сам ведь давно догадался, что Кармен отправляется с вами. Так что, отдохните, съездите в своё Константиново, нервишки в порядок приведите – и за дело!
Бархатистое, с чарующими нотками порока и страсти контральто плывёт над ночными водами. Ноябрь в этом году не слишком холодный и довольно сухой, так что Ритуля поёт на открытой палубе, под аккомпанемент, стоящего под козырьком рояля – белого, старомодного, под стать самому судну.
Ритуля увлеклась репертуаром кабаре начала века сравнительно недавно. Её голос и манера идеально подходили для песен в стиле „Лилового негра“, „Ваши пальцы пахнут ладаном“ и „Последнее танго“ в исполнении Вертинского и Изы Кремер. А сегодняшний репертуар она подбирала по просьбе Галины – имея в виду подготовить „ребяточек“ к атмосфере декаданса, без которой творчество Есенина попросту немыслимо. Кстати, именно Кремер принадлежит текст этой песни, знакомой многим по „Золотому телёнку“. Помните, наверное:
„Остап танцевал классическое провинциальное танго, которое исполняли в театрах миниатюр двадцать лет тому назад, когда бухгалтер Берлага носил свой первый костюм…“
Как раз её исполняла сейчас Ритуля под аккомпанемент судового тапёра – и собравшаяся на палубе публика слушала её, затаив дыхание.
– Для полного счастья колёс только не хватает. – сказал я стоящей рядом Катюшке Клейман. – А то, как было бы хорошо…
Ноябрьский ветерок над рекой был студёным, и она пригрелась под полой Астова бушлата, благо, тот выше её на полторы головы. Маленькая она, наша Катюшка, чисто воробышек – и такая же трогательная и беззащитная.
– Каких ещё колёс? – удивился Серёга. – Мы ж на корабле, откуда тут колёса?
– Гребных, как на пароходе из „Жестокого романса“… – начал было я, но вовремя прикусил язык. Знаменитый фильм будет снят только через пять лет. Асту что, он привык к таким моим оговоркам, а вот Катюшку смущать незачем.
Ох, боюсь, не рестораны и танго ожидают нас в „далёкой знойной Аргентине“. А вот пароход как раз будет – точнее, дизель-электроход „Михаил Сомов“, на котором нам и предстоит отбыть в Южное полушарие. Эта хитрая комбинация придумана генералом: мы оформляем бумаги для поездки в Канаду, на театральный фестиваль вместе со „сценическими фехтовальщиками“, получаем на руки билеты – и в последний момент, в Шереметьево, нас тормозят на таможне, придравшись к мелкой ошибке в документах. Группа улетает без нас, а мы садимся на другой рейс и отбываем в Питер – аккурат к прощальному гудку „Михаила Сомова“, на борту которого отправляется в Антарктиду персонал очередной Антарктической экспедиции и грузы для полярных станций.