— А зачем ваш внук связался с англичанами? — вдруг спрашивает отец — быть может, он думает, что англичане дадут ему сытную миску с похлебкой? Или служба на англичан менее собачья?

Они уже едут по горам. Каменные утесы — мрачно нависают над дорогой. Замерев на заднем сидении, стараясь даже не дышать, Владимир вслушивается в серьезный разговор взрослых. Подслушивать взрослых нехорошо — но, в конце концов, отец сам затеял этот разговор при нем. Он слушает жадно, стараясь ничего не упустить. Как отец обращается к врагу, как он ведет беседу, как он убеждает врага в собственной правоте. Молодой русский дворянин и будущий военный даже не сомневается в том, что отец поступает правильно, именно так как надо поступать. Они должны быть сильнее местных — но не для того, чтобы победить в бою, а для того, чтобы вызвать уважение и победить без боя. На Кавказе — никогда не нападут на того, кто заведомо сильнее. И уж точно не нападут на того, кто заведомо ПРАВЕЕ. Правда здесь очень ценится — только своя. Во многом непонятна русским правда. Но ее надо понимать, как понимает отец, полковник русской армии и потомственный дворянин. Когда-нибудь — и он станет полковником русской армии. И вот так же, обстоятельно и уважительно будет вести разговор с новыми врагами империи, которые обязательно будут — не может их не быть. И он так же будет вести разговор, от имени всей Империи, осознавая свою полную ответственность и стараясь одержать победу, не проливая ни капли солдатской крови.

Он дворянин. И сын русского офицера. У него нет другого пути кроме этого. К сожалению — наверное, и у Зайнуллы нет другого пути…

Чеченец долго молчит. Рыча мотором, машина пробирается через теснину где можно видеть еще укрепления, точнее — остатки укреплений, построенные Шамилем. Русские не могли так долго покорить Кавказ, в том числе и потому, что укрепления эти и общий план обороны — готовили явно не восставшие горцы, тут чувствовалась рука военных профессионалов, офицеров кадровой армии, саперов.

— Я не хотел тебе говорить это, русский… — сказал он — но, наверное, все же скажу. Ибо лгать хуже, чем убивать. Бывает так, что маленький народ попадает в рабство к большому народу, но не терпит этого и хочет освободиться. Но самое главное при этом — не просто освободиться, но остаться самими собой. Ради того, чтобы стать свободными — иногда приходится идти на то, на что ты никогда бы не пошел по своей воле. На сговор с врагом. На клятвопреступление. На предательство. На собачью службу. Но каждый — должен принять этот грех ради будущего своего народа, даже зная, что его потомки назовут его негодяем и проклянут. Такова цена за то, чтобы вновь обрести свободу. Когда мы станем свободными, русский — мой правнук проклянет моего внука за то, что он пошел в услужение англизам, и стал псом, нацепив на себя ошейник. А мой праправнук, наверное, проклянет их обоих за то, что они сделали. Но все это — будет тогда, когда народ станет свободным. Кто то должен на себя взять грех и принять поношения своего народа, народа, освободившегося его же руками. Такова цена свободы, русский. Такова ее цена…

Они снова едут. И снова молчат. Потом отец говорит.

— Разница между нами и англизами в том, что мы не требуем служить себе. Мы требуем прекратить набеги и бандитизм. Я требую прекратить набеги и бандитизм. У англизов мало земли — им нужна земля. Поэтому они делают то, что они делают — ваш правнук проклянет вашего внука. Но не за то, за что вы думаете. У нас же — земли больше, чем у любого другого народа на земле. Ваш имам Шамиль сказал, что если бы он знал, как велика Россия, он никогда бы не пошел джихадом на нас. У нас много земли — и ваша нам не нужна.

— Но у нас мало земли, русский. И мы не можем отдать тебе даже ту, на которой ты стоишь. Ты пёс, русский. Я волк. Нам друг друга не понять.

И они снова едут. Молча. Потом отец останавливает машину.

— Село за тем лесом. Дойдете…

Чеченец неуклюже — с непривычки — вылезает из машины. Поворачивается, склоняется к двери…

— Наши народы враги, русский — говорит он — но мы, чеченцы умеем помнить добро. Знай, что если тебя возьмут живым, я скажу на годекане: дайте русскому и его семье уйти с миром или убейте меня вместе с ними.

— Честь не позволит мне сдаться живым. Надеюсь, ты не забудешь то, что сказал, когда речь будет идти о моей семье.

— Нет, не забуду — говорит чеченец — и пусть все будет, как решит Аллах Всевышний…

Старик чеченец закрывает дверь. И они продолжают свой путь. Осталось совсем немного…