Ретроспектива. Дорога на Шатой, Терская область

Лето 1935 года

Крепость Шатой — одно из последних мест присутствия русских в этих краях. Небольшой военный форпост на окраине населенного пункта, постоянно находящийся в состоянии боеготовности, еще несколько зданий в самом селе, дорога. Все остальное — покрытые лесом горы, реки, мосты, пересекающие пропасти. И поселения — чеченские. Чеченцы живут бедно, растят в основном табак на продажу, собирают в лесу орехи и черемшу. К крепости ведет дорога, построенная русским саперами. Бандиты ее не трогают, не пытаются разрушить — потому что местным она тоже нужна. Бандит — каким бы он ни был бандитом — никогда не пойдет против мнения общества. О том, что дорога должна быть — постановили старики на годекане и тот, кто осмелится пойти против их решения — навсегда станет изгоем…

Жить там можно. Даже там.

Они возвращались из Грозного — несколько лет назад крепость Грозную переименовали в город Грозный вместе с отцом. Его отец, потомственный дворянин, князь Александр Петрович Шаховской был по делам в Грозном, помимо прочего — получил звание полковника. Звания ему идут туго — в свое время, он вступил в серьезный конфликт с Великим Князем Андреем Владимировичем, дело дошло до рукоприкладства, и чуть ли не до дуэли. Дело замяли — нехорошо выставлять напоказ разбитую морду Великого князя, тем более — он сам был виноват в произошедшем. Но и князя Шаховского, потомственного дворянина и наследника прославленного дворянского рода — засунули сюда, в самый дальний и самый опасный гарнизон. И непременно обходили званиями, когда могли.

Хотя папа не обижался. Ему было даже как-то неуютно сейчас, в новенькой, заранее пошитой форме с полковничьими погонами. Не обвыкся.

Еще — они купили мотор. Втайне от mama. Если мама узнает — она их просто убьет. Хотя все равно узнает…

Мотор был самый обычный, черный Форд с полным приводом, такой покупали все офицеры. Наверное, не самое лучшее для Шатоя — ведь он ездит на бензине, а в Шатое нет заправок. Но машину они все-таки купили — черную, да еще с откидным виниловым верхом. Вместо крыши — что-то вроде сдвижного полотна, сдвигаешь — а вот тебе открытое, синее небо над головой.

Отличная машина! И как едет! Прямо грязь из-под новеньких колес! Виниловые сидения, радио, громкий гудок — папа дал попробовать.

Нет, все-таки они правильно сделали, что купили мотор. И пусть мама ругается…

Навстречу — идут чеченцы, ведут в поводе ослов и волов с поклажей, в основном, с деревом — в горах растут дорогие породы дерева, в Грозной… Грозном на рынке их скупают. Изредка проезжают грузовики и такие же, как у них машины. Их приветствуют гудком — и папа всегда отвечает. Машин мало — поэтому, каждый водитель спешит поприветствовать собрата своего…

Дорога, ведущая в горах — неспешно разматывается под колесами. Солнце катится по небу куском животного масла по сковородке, излучая нестерпимый жар. В окнах — неспешно сменяют друг друга перелески, деревни, поля, холмы — это еще не настоящая Чечня. В Чечню они только въезжают. Скоро — будут места, где русские дрались с Имамом Шамилем и победили их. Последняя ставка Шамиля — была совсем недалеко от того места, где они жили…

Владимир, одетый по-скаутски, в шорты, которые он ненавидел — смотрит через откинутую крышу на стеклянно-синее небо…

Отец тормозит. Владимир недоуменно смотрит на дорогу, видит высокого, худого как палка старика, гордо идущего по дороге. За плечом у него — небольшой сверток с вещами, в руке — самодельная, дорогого дерева, хорошей выделки палка.

Отец вылезает из машины. Окликивает старика.

— Аманулла-хаджи! Вы домой?! Садитесь!

С чеченцами у них — отношения напряженные, и это мягко сказано. Не бывает и месяца, чтобы что-то не случилось — чеченцы не понимают шуток, и даже самые малые чуть что готовы пустить в ход ножи. Чеченцы не останавливают детей, если они дерутся — драться полезно, растут настоящие джигиты. Но по договоренности со старками — русских детей трогать не позволено. Это значит только то, что драки ограничиваются разбитыми носами. Чеченцы плохо умеют драться на кулаках, у них главное оружие — нож. Но если поймают несколько одного — могут заставить есть землю. Это одно из любимых их унижений…

Но папа говорит, что стариков и женщин все равно надо уважать. Каждый мужчина обязан уважать стариков и женщин, даже другого народа. Иначе он не мужчина.

Старик — услышав, как обращаются к нему, останавливается и смотрит на вышедшего из машины офицера спокойными, светлыми глазами.