— Умеете собирать картинки? — спросил гость и тут же прикусил язык, потому что девчонки затрещали как сороки. Причем обиженные сороки.

— Что нужно сказать? — опять напомнил отец.

— Спасибо! — хором провозгласили девочки.

— А теперь давайте познакомимся по-настоящему. Меня зовут дядя Дима, я друг ваших родителей, — быстро выпалил он, не давая возможности встрять сестрам.

— А я сразу поняла, что вы шутите, — сказала Ева, оглянувшись на пороге.

— Почему? — на автомате спросил Милославский.

— Потому что папа тоже всегда говорит: «Я не так выразился», — когда понимает, что неправильно врет, — ответила девочка и пошла из комнаты.

Дима вместе с Мишкой грохнули хохотать. Аня стояла и улыбалась.

— Слушайте, ребята, дочери у вас — ну, просто супер! До этого момента я считал, что тот ужас, что пережил при сдаче начертательной геометрии, самый ужасный кошмар. А здесь… аж взмок, не поверите!

— Ты извини, Дим, — проговорила Аня.

— За что извиняетесь? Бросьте, ей-богу!

Они сидели за столом, говорили, и всем троим не верилось, что прошло столько лет. И Дима начал думать, что прожил все эти годы с надуманной и пустой обидой. Он смотрел на Мишу и Аню и, порой, видел неловкость, что нет-нет да проскальзывала в их глазах. Почему он столько времени позволял Боли и Обиде мучить себя? Ведь всё оказалось так просто: приехал — и будто не было этих лет. Вернее, не лет, а того самого случая, который послужил детонатором в отношениях этой троицы. Казалось, что он прожил всё это время не в одном с ними городе, а на другой планете. Вернулся из экспедиции и сразу пришел к друзьям, где его так ждали. Именно ждали. Сами они прийти не могли, хотя и хотели. Как бы они пешком преодолели расстояние в сотни тысяч световых лет?

— Димыч, ты даже представить не можешь, как я… как мы рады тебе! — словно подслушав его, проговорил Михаил.

Милославский поднял на него веселые глаза, потом посмотрел на Аню. Та смущенно улыбалась.

— Да ладно вам, ребята. Чего вы, в самом деле? — сказал он, похлопал себя по карманам. — У вас где курить можно?

Аня подхватилась на ноги, достала пепельницу.

— Ты окошко приоткрой и кури, — ответила она.

Дима открыл окно, затянулся и вдруг почувствовал себя таким счастливым, что даже захотелось петь. За окном сыпал хлопьями снег, и в свете фонарей он казался сказочным и совсем новогодним.

«Когда стемнеть успело?»— вяло подумал Дима и улыбнулся. На душе было по-новогоднему легко.

— Дим, — вдруг раздалось за спиной.