Мы опять поехали в школу. Примчался председатель сельсовета.
— Скажите, какая нужна Вам помощь? Я сейчас соберу актив.
— Самая лучшая помощь, если Вы не будете совать свой нос во все дырки и мешать. Информирую: столовая будет работать с первого октября. Если ясно, то до свидания.
На следующий день с утра все районные начальники стояли возле нас. Я каждому поставил задачу, и работа закипела. За четыре дня даже поменяли электропроводку в школе, прочистили все печи и трубы, отремонтировали полы и крышу. Помогли выкопать выгребные ямы, положили трубы. Бригада из водоснабжения сделала умывальники на десять человек. Даже полностью отремонтировала школьный туалет, покрасили стены, окна и двери. Ну, прямо-таки «комсомольская стройка века».
Глава райдержадминистрации лично перерезал ленточку на входе. Он привез с собой репортеров и дал несколько интервью. Я ему не мешал и в объективы не лез. Ошеломленные учителя все эти дни находились в шоковом состоянии. Ирина им популярно объяснила, что это такие методы и принципы работы у их дорогого шефа, то есть у меня. Повариха с помощницей приготовили для детей обед. Дети чинно расселись умытые за столы и через три минуты размели все, что им дали. Добавки смели тоже за считанные минуты.
Торжественная часть закончена. Начались будни. Решили кормить: завтрак — гарнир с кусочками мяса или сосиской, чай, масло, булочка. Полдник: выставляется на стол мед или варенье, хлеб, булки в неограниченном количестве, чай (молоко). На обед: суп (борщ), сосиску (сардельку) с гарниром, компот (кисель) и по две-три разных конфеты. Помощницей поварихи взяли тоже повара. Вдвоем они все готовили. Мы организовали по школе дежурные санитарные отряды из 5 старших школьников, которые помогали убирать со столов грязную посуду, мыть ее. Расставлять чистую. Дети легко справлялись с этими задачами под руководством одной дежурной учительницы. Учителей мы тоже кормили, по их желанию. Что бы, не возникало нареканий, они платили за питание по десять гривен в месяц. Те, кто не хотел, мог отказаться. Но хотели кушать горячее все. Включили отопление. Ефим это взял под свой контроль, но два кочегара положены по штату, но получали они зарплату у нас.
Через неделю перемены в школе стали похожи на перемены. Дети ходили по коридорам, разговаривали, смеялись. Я всю эту неделю заезжал в школу каждый день, хотя бы на час. Мне нравилось смотреть на эти изменения. Я радовался, глядя на сытых, улыбающихся детей. Это мое детище, которое я смог сотворить и это наполняло меня гордостью, что мы сделали восемьдесят человек хоть немного, но счастливее. Учителя с великим удовольствием шли на уроки, а про Тамару Александровну — директора этой школы, и говорить нечего. Она никак не могла прийти в себя от таких темпов перевода запущенной и холодной школы в образцово-показательную. Мы продолжали наращивать темпы по ремонту крыши, полов. Меняли окна, двери. Красили только по пятницам после обеда, привлекая к этой работе учителей и учеников. Вся школа охвачена творческим энтузиазмом. После покраски усиленно топили все печи, что бы покраска до понедельника высохла. Идея сделать школу лучшей охватила весь наш коллектив. Люди сами хотели поехать и сделать что угодно. Приезжали пять-шесть машин десантом после двух часов дня, засучивали рукава и работали.
Председатель сельсовета приходил каждый день с утра. Брал в столовой меню. Следил за приемом пищи и всячески демонстрировал, что это все делается только благодаря его усилиям. После обеда он появлялся опять и каждый день напоминал нам, что денег у него нет. Оплатить он ничего не сможет. В один из дней я обратил внимание, что председатель сельсовета собирает фантики от конфет. Спросил у поварихи, для чего он это делает.
— А он подшивает в папки наше меню на каждый день. Сверяет выдачу продуктов и фиксирует количество выданных конфет.
— Я веду учет выданных продуктов и прошу мне отдавать накладные на закупку этих продуктов. Я должен вести учет, что закуплено, что выдано и где остается разница. А то через три месяца Вы у себя проведете расходов на сто тысяч гривен, а отдадите детям всего на пятьдесят тысяч. Вот тогда я и поставлю вопрос ребром, а где остальные пятьдесят тысяч?
С одной стороны, меня это рассмешило, но потом, подумав, я понял, что такой контролер создаст мне целую массу неприятностей за мои собственные деньги. Я запретил его пускать в школу, а тем более давать ему какие-либо справки или меню. Он попытался возбухнуть, но, честно говоря, его поведение нас раздражало с первых дней нашего знакомства. Я пригласил его в пустой класс после уроков, скрутил без лишних разговоров и пару раз прошелся по болевым точкам. Его вопль слышен на другом конце села. Пришлось врубить ему еще пару раз, что бы он заткнулся.
— Если ты еще раз придешь сюда без моего личного разрешения, то я тебе поломаю ногу и вся школа подтвердит, что ты оступился на лестнице. Что бы ты лучше запомнил это, то я тебе ее сейчас выверну. Будет больно, но ты потерпи. Будешь жаловаться, то прикусишь себе язык, в полном смысле этого слова, но с моей помощью. Ты меня понял?
Он с ужасом смотрел на меня. Я рывком поставил его на четвереньки и наступил ему на ногу. Но аккуратно, чтобы не поломать. Раздался еще один вопль.
— Ты, ты, ты бандит! Я тебя посажу.
— Парень, ты плохо слышишь и не понял, что я тебе сказал. Придется прочистить тебе уши.
Я резко ладонями ударил его по обоим ушам. Последовал еще один вопль.
— Тебе сначала все повторить или ты все понял?
— Я все понял.
— Ну, пойдем!
Я поставил его на ноги и бережно поддерживая, повел на выход. Возле учительской стояли учителя. Я им объяснил, что Владимир Николаевич полез на парту, посмотреть, как покрашено окно, поскользнулся и упал с парты. Вывихнул себе ногу. Я ему ногу вправил. Теперь ему нужна тугая повязка и недельку полежать дома. Владимир Николаевич только мычал и кивал головой. Я попросил истопника отвести председателя сельсовета.