Поздно вечером на улице почти никого не осталось. Пока возводили шатры и расселяли огненных псов, любопытные асверы с большим интересом наблюдали за этим. А сейчас почти все разошлись по домам. Если прислушаться, можно было услышать приглушённые разговоры.

Вечером рядом с морем особенно сильно пахло солью. Может это с непривычки, ведь ветер почти не ощущался, и даже наоборот дул в сторону моря. Или это из-за начавшегося дождя. Нам даже пришлось ускорить шаг чтобы не промокнуть. Центр поселения немного осветили масляными лампами, и большой шатёр, где собирались старейшины, выглядел в их свете внушительно. Дежурившие у входа асверы смотрелись как демоны, охраняющие вход в преисподнюю.

Беатриса вошла первой, придержав для нас полог. В шатре было удивительно тепло и сухо. Резко пахло плачущим деревом. Я не знаю, сколько его положено сжигать на углях, но мне кажется, сегодня они переборщили. Вместе с Беатрисой, которая заняла крайнее место справа, старейшин было семь. Они удобно устроились на мягких шкурах. В центре сидела старуха, совсем непохожая на старую Вейгу. Во-первых, она была высокой, с нездоровой худобой. Во-вторых, у Вейги был глубокий взгляд умного и расчётливого человека. Старейшина рода Ут’ше встречала нас строгим и немного тяжёлым взглядом. Вряд ли она на меня сердилась или таила обиду, скорее всего, просто привычка.

– Доброго вечера, уважаемые старейшины рода Ут’ше, – произнёс я на языке асверов. Хотел посмотреть, произведу ли на них впечатление или нет.

– Здравствуй, Берси, – поздоровалась старейшина в тон мне. – Меня зовут Исана, я старшая в роду Ут’ше. Садитесь, – она показала на крайнее свободное место по левую руку. – Сайн сейчас в столице, одно место пустует. К тому же, Берси принадлежит голос в совете рода. Благодаря Луции, – я не распознал смысл улыбки. Она улыбалась то ли язвительно, то ли хитро.

Мы с Илиной заняли место на шкуре, которую подобрали специально, чтобы свободно поместились двое. Большой шатёр был разделен на две части, в малой находился кто-то, помогающий старейшинам. Как только мы сели, оттуда вышли две женщины, расставив перед собравшимися по высокой глиняной чашке. Тусклое освещение не позволяло оценить цвет отвара. Судя по тому, что подали его немного остывшим, и по специфическому запаху, я примерно догадался о содержимом. Чуть-чуть его пригубил, поморщился и поставил чашку обратно. Для старейшин заваривали сушёные сладкие ягоды, обладающие специфическим тонизирующим эффектом. Непривычного к подобному асвера ждут неприятные последствия, связанные с повышенной активностью. Что будет с человеком, сказать не берусь, но вряд ли что-то хорошее. Илина, кстати, тоже пить не стала.

– С вашего позволения, я перейду сразу к делу, так как время уже позднее, а дальняя дорога сильно выматывает, – сказал я.

– Конечно, говори свободно, мы слушаем, – кивнула старейшина.

– Постараюсь сказать коротко и по существу. Недавно закончилась война, которая оставила беспризорными стаю огненных псов. Люди, которым они служили, практически полностью погубили весь их род. Они кормили их человеческой плотью, от которой огненные псы теряют разум. Лишаются способности превращаться в огонь и теряют связь с ним. Это равносильно тому, как если бы вы перестали чувствовать присутствие Уги и слышать её голос. Поэтому оставшиеся псы обратились в огонь, в котором и сгорели. Кроме молодого поколения.

– Люди, – проворчала старая бабка, сидевшая рядом с нами, – найдётся ли в мире кто-то, кому они не причинили боль и страдания?

– Огненные псы разумны, – продолжил я. – Они понимают речь, могут принимать нужные решения, делать сложный выбор, жертвовать собой. Не знаю, как они могут показать себя в обществе асверов. Ловить рыбу они не смогут, только охотиться и помогать вам пасти скот. В любом случае, расходы на их содержание я беру на себя в полном объёме.

– Почему ты уверен, что они не несут опасности? – спросила Исана. – В поселении много детей и взрослых, которые не могут постоять за себя.

– Убиваете ли вы без причины? – спросил я у неё. – Огненные псы хоть и разумны, но они не люди, не асверы и не оборотни. Они не растерзают и не укусят, если вы наступите на них в темноте. Но так же как и вас, их можно обидеть и оскорбить. Можно вывести из себя, заставив драться насмерть. Они излишне прямолинейны, хотя знают что такое обман и ложь. К детям же они относятся более чем терпимо. Они сами ещё дети и вас боятся больше, чем вы их.

– Если получится так, – я обвёл всех взглядом, – что вы не уживётесь друг с другом, в тот же день заберу их. Я ничего не навязываю вам. Не пугаю, не призываю на помощь Великую мать. Это моя личная просьба.

– Мы услышали тебя, – сказала Исана. – Но нужно время, чтобы обсудить и принять решение по… непростому вопросу.

– Я планирую провести у вас пару дней, после чего отправлюсь на север вдоль великого моря.

– Хорошо. Мы бы многое хотели обсудить с тобой и просто поговорить, но вижу, что ты устал. Ступайте, Беатриса покажет ваш шатёр. Пусть Великая мать присмотрит за вами ночью.

Когда мы выходили из шатра, мне показалось, что старейшина хотела что-то спросить, но в последний момент передумала. Я особого значения этому не придал. Время было не такое позднее, как я говорил, и посёлок не спешил ложиться спать. Но вот освещения ему не хватало. Может всё потому, что асверы прекрасно видели в темноте, а может просто экономили на масле для ламп.

Шатёр нам выделили где-то в центре поселка – я не особо сориентировался. Шли мы всего пару минут. Он оказался просторным, разделённым на две части. Сюда уже успели принести наши вещи. Кровати у асверов были невысокие, всего на ладонь приподнятые от пола. Той же высоты оказался обеденный столик, сидеть за которым можно только на полу. На столе кто-то установил небольшую курильницу, от которой поднималась струйка сладковатого дыма, отпугивающего насекомых. Кстати, насекомых вокруг было много. Если мне не показалось, то я заметил парочку летучих мышей.

Утро для меня наступило необычно быстро. Не помню, снилось ли что-то или нет. Может дорога так сильно вымотала? Стоило опустить голову на подушку, и в глаза уже бьёт утренний свет, проникающий сквозь приоткрытый клапан на потолке.