Первого из обещанных гостей (а может, как раз хозяев) я обнаружил в баре «Sea of dreams», куда забрел в поисках спиртного. Желание выпить возобладало над самоконтролем и темнотой, которая сгущалась вокруг и у меня в голове. Если все, что сказано в послании Бирнбаума, брехня, то я ничего не потеряю, напившись, а если правда, то, может, на дне стакана я отыщу немного мужества.

Конечно, я не собирался ничего писать, даже если бы мог выдавить из себя хотя бы пару строчек, – это означало бы снова плясать под чужую дудку. Знакомство с «последним романом» Вадима Ильина я отложил на потом, почти уверенный, что никакого «потом» не будет. Давиду удалось задеть меня по-настоящему, я даже не думал, что еще способен испытывать такую сильную душевную боль.

Закрыл ноутбук и несколько секунд раздумывал, что с ним делать: выбросить за борт или оставить в каюте – авось провалится в какую-нибудь «щель». Оставил. Во мне уже не было ни пневмы, ни хюбриса для очередной попытки к бегству, если, конечно, не считать таковой намерение растворить все беды – мнимые или действительные – в алкоголе.

Бар я отыскал без труда. Батарея бутылок на зеркальной витрине выглядела многообещающе. Барная стойка «Моря грез» была озарена мягким светом. Спросив себя, откуда взялось электричество, тут же задал встречный вопрос: «А тебе не все равно?». Согласившись, что все равно, я оглядел полутемное чрево бара и увидел в глубине его Райхеля, сидевшего за столиком в обществе необычно одетой девицы, которая годилась ему в дочери, хотя сошла бы и за внучку. Райхель не изменился: борода, длинные волосы, морщины и та же потертая кожаная куртка с нашивкой на рукаве в виде волчьей головы. Пожалуй, я не удивился бы, если бы где-нибудь поблизости находился и его «чоппер».

Угадайте, что он пил. Стеклянных бутылок с молоком или кефиром я не видел уже лет двадцать. На его столике стояла именно такая, и он отхлебывал из нее белую жидкость. Девица что-то нашептывала ему на ухо. Он ничем не дал понять, что заметил мое появление. Я же от неожиданности приостановился на пороге – первым побуждением было поискать другой бар. Но Райхель при нашей первой встрече не сделал мне ничего плохого, более того, я подозревал, что именно он завалил тех двоих кавказцев, из-за которых мое путешествие к «маяку» могло закончиться гораздо раньше. И учтите еще одно обстоятельство: разве я, черт возьми, не выполнил его просьбу?

Так что я проследовал за стойку, взял с полки бутылку водки (разумеется, стекляшки с ромом бакарди тоже имелись в наличии, призывно поблескивали, но были мной проигнорированы), схватил тремя свободными пальцами первый попавшийся бокал и направился к столику в темном углу.

Первые сто граммов я залил в себя без каких бы то ни было сопутствующих ощущений. Спустя еще столько же я сказал себе, что, собственно, ничего нового не случилось. Жизнь и раньше представлялась мне дерьмовой шуткой, причем я отлично знал, что зачастую шутит не столько слепая природа или наделавший под себя маразматик бог, сколько некоторые двуногие, отрастившие для этого достаточных размеров хюбрис. Кое в чем Ирка была совершенно права. Я действительно предпочитал держаться в стороне, надеялся, так сказать, отсидеться в тылу, пока самые простодушные сражались с ветряными мельницами. Да, но разве я один дезертир? Разве все вокруг не считают, что кое-кто уже достаточно за них пострадал, искупив наперед их мерзкие грешки? И очень удивляются, когда вдруг оказывается, что – нет, не достаточно. Я не Иисус Христос, который умер на кресте за других; я способен только уважать его и лицемерно целовать крест – до тех пор, пока это мне ничем не грозит…

– Опять ты, – раздался голос в тишине бара.

Райхель, который будто только что заметил мое присутствие, отвлек меня от безрадостных мыслей, а я сюда и пришел, чтобы отвлечься. Он вперил в меня мрачный взгляд, как когда-то в кафе «Отдых», но теперь, под градусом, я был почти рад такому вниманию.

– Опять я. – Наливая себе еще, я удивился, насколько мало осталось в бутылке. До этого меня понемногу согревала чужая сухая одежда, а теперь я наконец почувствовал, что тепло разливается внутри, но это тепло было лихорадочным, болезненным и тоже чужим, словно жадные объятия нелюбимой женщины.

– Не напивайся, сынок, – сказал Райхель, – иначе утонешь… в море грез.

Девица захихикала над тем, что, очевидно, показалось ей удачной шуткой, и впервые повернула мордочку в мою сторону. Это была молодая цыганка. Возможно, у меня уже разыгралась пьяная фантазия, но, несмотря на сорокалетнюю разницу в возрасте, девка чертовски напоминала ту ведьму с котом-невидимкой, которая сказала мне пару ласковых в супермаркете. Осторожнее со словами – выраженная в них воля иногда работает. А потом она умерла. Или не умерла. Неважно. Важно другое: чья воля поработала надо мной.

– Даже если утону, тебе-то что? – По-моему, это был резонный вопрос.

Райхель презрительно ухмыльнулся:

– Кому нужен дохлый сменщик? Или, еще почище, свихнувшийся сказочник.

– Я не твой… ыг! – на меня напала икота, – …Сменщик.

– Ты в этом уверен?

По спине пробежала волна озноба, словно я погрузился в ледяную воду. Но барахтался в ней недолго. Желанное беспамятство еще не наступило. Острие стилета у глаза и запах – разве такое забудешь?

– Уверен. Мариус… ыг!.. постарался.