– Ты когда чего-то не знаешь, – негромко говорила мама, – лучше молчи. Не позорься.

– Подумаешь, – сказал Женька.

Мама вздохнула:

– Вот что… Когда ты последний раз был в филармонии?

– А это где?

– Блин, – сказала мама в сторону. – А какую ты книжку последнюю прочитал?

– Блохин. «Футбол на всю жизнь».

– Блин-компот, – сказала мама.

В подземном переходе, длинной заасфальтированной кишке между станциями «Крещатик» и «Площадь Независимости» сидел веселый мужичок с гармошкой. Перед ним на земле лежала засаленная кепка с россыпью пятаков; мужичок наяривал «Амурские волны», Женька невольно ускорил шаги. Почти побежал, стараясь поскорее миновать гармониста.

– Куда ты рванул? – недовольно спросила мама. – Жека…

И осеклась. Оглянулась на гармониста, ускорила шаг вслед за Женькой.

Все эти уличные, подземные и надземные музыканты кололи ему глаза. При мысли, что и его отец где-то вот так же стоит, положив перед собой… ладно, не кепку – футляр… при одной этой мысли у него загорались уши и холодело в животе.

И он отлично помнил слово, сказанное мамой в сердцах и положившее конец их с папой ссорам.

Потому что сразу после этого слова отец собрался и ушел к дяде Володе…

Попрошайка, сказала мама.

Женька покачивался в вагоне метро; в полудреме – а в метро ему постоянно хотелось спать – ему мерещились часы, такие, как когда-то виденные им в Москве на фасаде театра Образцова. Из одной дверцы выплывают фигурки, одна за другой идут по невидимой рельсе, прячутся за другой дверцей…

Женьке казалось, что такой рельс проходит вдоль любого вагона метро. И по нему вереницей следуют традиционные фигуры: цыганская девочка с чернявым мальчишкой лет пяти… Инвалид в камуфляже, на коляске… Беременная женщина с самодельным плакатиком… Снова цыганчонок… Продавец «Фактов»… Снова инвалид… Продавец «Вечернего Вестника»… Снова беременная женщина с плакатиком…

– Жека, вставай, мы приехали…

Он едва продрал глаза. Устоявшаяся привычка – досыпать в транспорте.

С утра в субботу Дима вышел поиграть на Владимирскую горку. Встал неподалеку от беседки, у балюстрады; положил у ног раскрытый футляр, натер канифолью смычок, посмотрел вниз, на реку и на город, решая, какая мелодия лучше других ляжет на погоду и на пейзаж.