Его напарник, который по началу несколько неодобрительно и даже, с каким-то испугом воспринял выходку своего товарища, видя, что никакой реакции на неё не последовало, приободрился и сказал молодецким голосом. — Дашка, Машка, нам без разницы. Да, Серый?

Но Серого уже не было рядом. Серый уже летел, и улетел бы, бог знает куда, кабы не прилавок. И, странная вещь, хлипкое сооружение выдержало, а Серый, стукнувшись об него всей спиной, упал без чувств. Угрюмый мужик одобрительно хмыкнул и в кафе *У Витрувия* наступила тишина… Хозяйке заведения, что бы лучше рассмотреть подробности, пришлось перегнуться через прилавок, так что ракурс, в котором предстало её перед участниками события её декольте, внес в эту, в общем-то, печальную картину жизнеутверждающую раблезианскую ноту.

Хозяйка же первой и нарушила молчание. — Господи, кто ж это его так?

— Может, поскользнулся? — предположил Акимушкин, так и продолжавший сидеть с опущенной головой.

— Похоже на то, — быстрота перехода из разряда потенциальных потерпевших в разряд грозных победителей привела Саню в состояние близкое к эйфории. Брови его сурово нахмурились, ноздри презрительно раздулись, а тяжелый, не обещающий ничего хорошего, взгляд уперся в лицо второго наглеца, который уже не улыбался, а стоял дурак дураком, и по его нарочито отсутствующему виду было понятно, что больше всего он сейчас желал бы стать невидимым.

— Пошёл отсюда!

Паренек, будто только и ждал этих слов, как по мановению ока перенесся к стойке, где присоединился к уцелевшему своему товарищу. А тот, на полуслове прервав беседу с хозяйкой, задумчиво посматривая то на лежащего Серого, то на сидящего Митьку, видимо, прозревая между ними какую-то мистическую связь.

— Чего смотришь? — грозно вопросил Саня, чувствуя себя несокрушимым бойцом, который в огне горит и в воде не тонет. — Иль по роже захотел?

Но тут нашла коса на камень. Гопник, кстати сказать, самый здоровый из всей троицы, не обратил на заданный ему риторический вопрос ни малейшего внимания. И, вообще, сохранял полное спокойствие. Он с брезгливым недоумением взглянул на жавшегося к нему пугливого парнишку.

— Ты чего?

— Гена, так ведь… — с некоторым даже упреком за невмешательство произнёс парнишка, кивком головы указывая на обидчиков.

— За пацанами скачи, козлёнок, — тоном человека, притерпевшегося к людскому скудоумию, ответил Гена.

Это Сане не понравилось. От этого у Сани настроение снова стало портиться. Получалось, что неизвестные пацаны, за которыми предлагалось скакать робкому козлёнку, находятся где-то совсем неподалеку и могут подтянуться на место происшествия в считанные минуты.

Паренёк, боком, задрав, как краб, клешни протиснулся между столиков, и буквально выбросился из кафе.

Пошли, Митька, — сказал Саня, стараясь не выдать предательского, до дрожи в коленках, волнения, охватившего его с новой силой. Теперь он больше всего боялся, что Митька забычит и возжелает продолжения банкета. Но Митька молча кивнул и встал из-за стола.

— Девчата, с нами?

Растрепанные девушки, с неприязнью поглядывая на возмутителей спокойствия, стали молча собираться.

— Куда? — удивился Гена и достал нож. В другом месте, в другое время, этот нож не произвёл бы на Саню никакого впечатления, обычный складень, с пятнадцатисантиметровым лезвием, разрешенным по закону. Но сейчас, увидя острие этого лезвия в опасной близости от своего живота, а главное, вдруг свято уверовав, что рука, держащая этот нож, в случае чего не дрогнет, Саня обмер.

К счастью, Митька, дернув за плечо, заставил Саню сделать шаг назад, и встал на его место.

Хозяйка заведения нерешительно крутила в руках мобильник. Саня почувствовал, что у его ног что-то завозилось. Это пытался подняться Серый, о котором все забыли. Теперь он пришел в себя, но не совсем. И пока что, с утробным рычанием, как дикий зверь, ворочался на полу.