— Мы не знаем, господин.

— Собрать ополчение, догнать и посадить всех на кол! — завизжал Син-Урраш.

— Мой повелитель, — начальник стражи зажмурился от страха, — воины отказываются воевать с персами. Они боятся.

— Чего они боятся? Это всего лишь грязные нищие горцы!

— Мы нашли место, где погибли наши воины, господин. В плен не взяли никого, раненых добили и обезглавили. Из голов сложили пирамиду в полтора человеческих роста, на вершине ее — голова тысячника, которая смотрит на наш город. У меня воины чуть не обделались от страха, а после возвращения засели в кабаке и пьют, и каждый новый вечер эта пирамида становится все выше и страшнее. Их уже полгорода услышало, и все, кто слышал, норовят переврать и добавить от себя. В общем, никто воевать не пойдет, потому что считают персов злыми демонами.

— Демонами, говоришь, — задумчиво произнес наместник, ковыряя ставшую омерзительной рыбу. — А позови-ка мне верховного жреца. Это по его части.

Неделей позже, на месте битвы.

Наместник со свитой и группа жрецов великого бога Иншушинака хмуро разглядывали жуткую икебану. Сопровождающие их воины опасливо жались в стороне и что-то шептали, делая знаки, отгоняющие злых духов.

Головы вспухли на жаре и производили еще более отталкивающее впечатление, чем раньше. Да и благоухали, надо сказать, не розами. Вокруг валялись тела, многие из которых имели характерные следы удара копья в сердце, что недвусмысленно намекало на то, что раненых добили и в качестве пленных не рассматривали. Подобная дикость была тут внове. Даже ассирийцы давно уже не вырезали людей под корень, довольствуясь угоном в рабство только части населения. Чокнутый садист Ашшурнасирпал, зачищавший территории так, что там потом даже трава не росла, умер лет сто пятьдесят назад, а после него трон в Ассирии занимали вполне прагматичные люди.

Тишина степи нарушалась только сиплым шипением обожравшихся грифов, которые даже взлететь не могли, неумело переваливаясь по земле. Еды было столько, что сотни хищных птиц насытились, оставив пищу более пугливым шакалам.

— Что ж, это наш парень приложил руку, — нарушил тишину Нибиру-Унташ-Лагамар.

— Почему вы так думаете, уважаемый эну? — спросил наместник.

— Я хорошо знаю Ахемена. Ему такое даже в голову не пришло бы. Вы помните, я говорил, что у нас большие неприятности? Так вот, они перед вами. Но это еще не все.

— Что же может быть еще? — недоумевал князь.

— Мы выяснили, кому они поклоняются, и это самое страшное.

— Что тут страшного? — искренне удивился наместник. — Богов много, ну и пусть поклоняются, кому хотят.

— Вы не понимаете. Они поклоняются только одному богу, Ахурамазде.

— А остальные как?

— А остальных они считают демонами.

— Вот как? Ну, пусть боги покарают их. Нам-то что за дело?