— Боже мой, — пробормотал Жюльен.
Беатрис изо всех сил постаралась в зародыше задушить сентиментальное чувство, которое грозило вот-вот захлестнуть ее.
— Да, — сказала она, — я считаю, что никто больше не имеет права запереть тебя в клетку. Ты и так много лет своей жизни провел в плену, в клетке, в которую упрятали тебя немцы, причем безвинно. Если угодно, то за свое соучастие в убийстве Хелин ты свой срок отсидел. Таким образом, справедливость не пострадала.
Он посмотрел на нее.
— Беатрис, ты удивительная женщина. Ты действительно не хочешь видеть меня за решеткой?
Он ясно видел, насколько это для нее серьезно.
— Нет, — ответила она, — этого я не хочу больше видеть, не хочу больше это переживать. Я никогда не забуду, какое выражение было в твоих глазах все те годы. Оно преследует меня и доныне. Оно переполняет меня. И поэтому сегодня, в кафе я приняла решение — в твою пользу.
— Я должен, — сказал Жюльен, — как можно скорее покинуть остров. До того, как полиция выяснит мое имя и перекроет все аэропорты и порты.
Он заволновался. До этого он производил впечатление человека, которого настолько сильно потряс ход событий, что он перестал им сопротивляться. Но теперь он был снова готов к действию и понимал, что надо спешить.
— Мне надо идти, — сказал он и встал.
Беатрис тоже поднялась.
— Как это сделать, ты решишь сам. Желаю тебе удачи.
Они в последний раз посмотрели друг на друга. Оба понимали, что никогда больше не встретятся. Никто не знал, что сказать на прощанье. Но мыслями Беатрис была уже далеко.
— Алан, — нервно сказала она. — Франка не сказала, где Алан. Почему звонила она, а не он? Мне надо немедленно ехать в Жемчужную бухту. Быстро отвези меня домой, Жюльен, чтобы я могла сесть в мою машину. Боже, хоть бы с Аланом ничего не случилось!
10
Она уже издали увидела полицейское оцепление. Увидела теснившуюся перед оцеплением толпу любопытных зевак, неизвестно как пронюхавших о происшествии. Услышала она и голос, что-то говоривший в мегафон, но не смогла разобрать слов. Низко над сценой кружил вертолет. У входа в бухту покачивался на волнах полицейский катер. Беатрис не на шутку встревожилась. К тревоге примешивался страх. Она почувствовала, что произошло что-то страшное. Она нетерпеливо нажала педаль газа, но была вынуждена тут же притормозить — вокруг было слишком много людей.
Дорогу ей преградил полицейский. Он положил руку на капот ее машины и жестом предложил остановиться. Беатрис опустила оконное стекло.
— В чем дело? — спросила она.
— Дальше ехать нельзя, мадам. Я вынужден попросить вас остановиться.
— Мой сын, — простонала она, — где-то там находится мой сын.