Мари держала ее холодную морщинистую руку в своей и говорила что-то, чего потом не могла вспомнить. Как странно выглядела бывшая экономка в своем сером дорожном пальто и старомодной шляпе. Вчера вечером она прощалась с Алисией. Последний разговор между ними был тихим и полным нежности, но Мари не знала, о чем они говорили. У входа в кухню Гумберт и Брунненмайер заключили друг друга в объятия, рядом стояла Августа, прикладывая к лицу носовой платок. Ханна тоже всхлипывала.

– Не могу поверить, что ты не хочешь ехать со мной. – Гумберт не желал отпускать ее руку. – Но кто знает. Я напишу тебе, и, может, ты все-таки приедешь. Я был бы рад, ведь тогда бы мне было не так одиноко…

Себастьян Винклер какое-то время с печальным лицом стоял среди прощающихся и, поскольку никто не обращал на него внимания, подхватил чемодан Элеоноры Шмальцлер и понес его вниз. «У него нет даже зимнего пальто, – с жалостью подумала Мари. – А весь его багаж состоит из одного-единственного узелка».

Он был славным человеком. Оставалось надеяться, что все сложится так, что он будет доволен, а может быть, даже счастлив.

– Ну что тут? – услышали они сердитый голос Лизы. – Вы хотите успеть на поезд? Тогда спускайтесь же, наконец!

Гумберт подбежал к Мари, чтобы попрощаться и с ней, потом быстро взял свой чемодан и сумку с провизией и выбежал на улицу.

Неспешно подойдя к выходу, Мари наблюдала. Вот они уложили в машину багаж, заняли свои места и захлопнули дверцы. Она видела, как фройляйн Шмальцлер помахала рукой, когда машина тронулась, затем все расплылось у нее перед глазами, туман размыл контуры темной машины, она стала казаться серой, становясь все бледнее и бледнее, и наконец туман поглотил ее целиком.

– Все, уехали! – вздохнула Августа, стоявшая вместе с Эльзой и Ханной у выхода.

– И никогда не вернутся, – гробовым голосом добавила Эльза.

Из кухни послышалось недовольное ворчание Брунненмайер. Куда делась Ханна? Она должна порезать лук. Почистить картошку.

Мари улыбнулась. Повариха не отрывалась от работы, это был лучший способ прогнать печаль.

– Ханна, скажи фрау Брунненмайер, что господин фон Клипштайн обедает сегодня у нас. И присмотри за моей свекровью, она прилегла. До обеда, надеюсь, приедет доктор Грайнер, я позвоню ему с фабрики.

– Будет сделано, фрау Мельцер.

Мари спустилась во двор, и Августа закрыла за ней дверь. Прогулка до фабрики сегодня будет не из приятных: она предусмотрительно надела крепкие сапоги, но и те не гарантировали, что она не промокнет – кругом были одни лужи. Еще хуже был туман, который плотной серой тучей повис над парком и улицами и никак не хотел рассеиваться. Мари медленно шла по широкой аллее к воротам, борясь с ощущением, которое было у нее внутри – голые деревья с их узловатыми ветвями напоминали ей призрачных существ, глазеющих на нее из тумана. Время от времени слабый ветер раздувал серые клубы, сметая с дорожки тех загадочных призраков, и Мари на какой-то короткий миг увидела перед собой лужок, скамейку, серо-голубой кедр. Она старалась не сводить глаз с тропинки, обходила глубокие лужи и ручейки: очень не хотелось прийти в бюро с мокрыми ногами.

К сожалению, делать там было нечего, так как производство стояло. Было закуплено несколько вагонов хлопка-сырца, но сельфакторы, оставшиеся на фабрике, все время выходили из строя. Предложение Эрнста фон Клипштайна вложить деньги в новые машины было, конечно, разумным. Но в какие машины? У них были чертежи ее отца, по которым можно было построить современный кольцепрядильный станок, но разбирать эти чертежи было трудно, кроме нее и Пауля никому это пока это не удавалось.

Она остановилась и обернулась. Вилла почти полностью была скрыта туманом, виднелась лишь часть серой крыши и слегка выступающий портик. На третьем этаже светились три окна – видимо, Китти приступила к работе. Скоро в Мюнхене состоится выставка ее картин, и она усердно работала над своими идеями. Как же повезло Китти, что она так легко могла удовлетворить свою одержимость делом!

Мари снова охватило мрачное настроение. Наверное, все из-за погоды. Этот мерзкий туман. Ну и до этого расставание в холле. Весной Лиза тоже покинет виллу, и никто не знал, куда в один прекрасный день занесет Китти. Тогда она, Мари, останется одна с Алисией и близнецами.

«Послушай, – сердито сказала она себе. – Что бы ни случилось, ты сохранишь фабрику для своих детей. Это дело всей твоей жизни, и ты с ним справишься».

Она отвернулась и решительным шагом направилась к воротам. Справа и слева от нее проносились черные призрачные деревья, протягивая к ней свои ветви и как бы жалуясь на унылую погоду. Мари торопилась, она опаздывала, фон Клипштайн, вероятно, скоро позвонит на виллу, чтобы узнать, не встретить ли ее на машине.

Наконец показались ворота. Широкие кованые железные ворота были открыты нараспашку. Густав был слишком занят своими собственными планами, чтобы снова закрыть их после того, как через них проехала машина.