– Вы только посмотрите, – возмутилась Мари. – Не рановато ли ей пришло это в голову?!

Она кивнула Лизе и поднялась на третий этаж взглянуть на своих близняшек. Они кинулись к ней, еще не переодетые, но, по крайней мере, уже умытые и кое-как причесанные.

– Она мыла нам уши. Очень сильно. С мылом!

– А я всегда должна надевать шерстяные чулки!

– А наши снеговики убежали…

Мари пообещала поиграть с ними после обеда, когда вернется с фабрики, а еще почитать что-нибудь из новой книги.

– Но только если вы уберете все игрушки!

Дети были явно не в восторге. У роскошных рождественских подарков был один недостаток: Роза настаивала на том, чтобы каждый маленький винтик, каждая кастрюлька или кукольная ложечка вечером лежали на своем месте.

– А что подумает папа, когда вернется домой и увидит, какой вы устроили беспорядок?

– Фффф.

Додо выпятила нижнюю губу, Лео закатил глаза:

– Папа! Да его же нет вообще!

– Пссст! – толкнула его Додо. – Ты не должен так говорить, Лео!

Внизу, во дворе, послышался звук мотора, и Мари отложила свое наставление на потом. Детям было очень трудно сохранить веру в скорое возвращение отца, ведь они не помнили Пауля.

В прихожей собралась вся троица. Выходило так, что они вместе садятся на поезд до Берлина. Фройляйн Шмальцлер и Себастьян Винклер намеревались провести там ночь в гостинице, а на следующий день отправиться дальше на северо-восток. Для Гумберта Берлин уже был местом назначения.

– Поди сюда, – позвала Гумберта повариха. – Вот. Это я приготовила вам в дорогу. Осторожно с бутылками, это кофе с молоком. А в пакете вареные яйца.

Мари остановилась на лестнице и почувствовала, как и ее охватило печальное настроение, которое неизбежно сопровождало все прощания. Фанни Брунненмайер заботилась о Гумберте, как мать, и ей, конечно, было очень больно отпускать его. Однако она была не из тех, кто любит демонстрировать свою печаль, кроме того, именно она, насколько Мари знала, подтолкнула Гумберта к этому шагу.

– Фрау фон Хагеманн сказала, чтобы вы спускались, она уже завела мотор. И она просит вас уложить багаж.

Щеки у Эльзы раскраснелись, она чувствовала себя сегодня очень важной персоной, ведь после ухода Элеоноры Шмальцлер она одна из числа «ветеранов» осталась на вилле. Мари хотела посоветоваться с Алисией насчет того, как распределить обязанности персонала, но Алисия заболела, и Мари, скорее всего, придется принимать решение одной.

– Пора. – Элеонора Шмальцлер подошла к Мари, чтобы пожать ей на прощание руку. – Желаю вам счастья, фрау Мельцер, самого большого счастья, какое только может быть в этом мире. Я знаю, как сильно зависит от вас процветание виллы. Я думаю обо всех своих близких и буду молиться за вас…