Дети – все трое – получили целую кучу подарков, особенно отличился Клиппи. Наверное, этот настойчивый малый хотел таким способом впечатлить Мари, завоевать ее расположение. Лео он подарил металлический конструктор, а Додо – кукольную кухню с плитой для приготовления пищи, а к ней еще и всю кухонную утварь, маленькие ложечки, кофейный сервиз и кулинарную книгу для кукол-мам. Больше всего порадовал подарок Хенни – огромная, размером с теленка, и очень реалистичная лошадь-качалка, обтянутая коричневым плюшем. Естественно, близнецы тоже хотели на ней покататься, и маленькая бестия Хенни с удовольствием ждала, когда они попросят у нее разрешения.

– Сегодня родился Христос-Спаситель! – торжественно произнесла Алисия. – Давайте все вместе отпразднуем это событие. Пусть оно принесет нам и всем людям мир на земле, исцелит все раны и возвестит о начале нового времени…

Ей зааплодировали, и фон Клиппштайн, наклонившись вперед, громко сказал, что она выразила как раз то, что чувствовали все сидящие за столом. Китти подумала, что это, вообще-то, слегка преувеличенно, но мама действительно очень постаралась. Речи папы были короче, лаконичнее, и он часто шутил в конце. Она на мгновение закрыла глаза, чтобы справиться с поднимающимся в ней горьким чувством утраты. Папа… как же ей его не хватало. Его сдержанной, ворчливой манеры разговаривать. Его неловких рук, гладящих ее по щеке. В этот день в прошлом году он еще сидел рядом с мамой. Кто мог тогда предположить, что это было его последнее Рождество?

Гумберт стоял рядом с дверью и хлопал в ладоши, как и все гости. Алисия дала знак – и он начал подавать суп. Говяжий бульон с яйцом. Все участвовали в приготовлении этого роскошного рождественского обеда, но на фабрике дела шли пока не лучшим образом. Американец, этот жалкий ублюдок, демонтировал и увез к себе несколько лучших станков, и это не интересовало ни полицию, ни суд. Нанесенный фабрике ущерб был колоссальным. Насколько Китти поняла, демонтированных станков очень не хватало, и пока их не могли заменить другими.

О, как досадно, что Жерар такой упрямец. Ну что он там делает в своем Лионе? Он мог бы пригодиться им здесь, в Аугсбурге. Было ясно, что на фабрике не хватало такого человека, как он. Он разбирался в тканях и пряже, и его уважали бы рабочие.

– Смотри, Хенни, – проговорила она твердым тоном. – Гумберт налил тебе в тарелку суп. Теперь иди к Розе и покажи нам, что ты можешь есть суп, не проливая.

Хенни, видимо, надеялась, что останется у мамы на коленях, поэтому подулась, но все-таки пошла.

Китти строгим взглядом проводила дочь, а потом принялась за еду. Суп не был ее любимым блюдом, поэтому Гумберт налил ей совсем немного. Она тихонько вздохнула. Жаль было, что этот милый, немного странный, чудаковатый человек скоро покинет их…

– Ну какой же опять красивый праздничный стол вы накрыли! – во всеуслышание произнесла Гертруда Бройер. – Еловые ветки, остролист и белоснежные рождественские цветы. С каким тонким вкусом все сделано. А мы вчера положили на могилу Эдгара прекрасный венок из плюща и белых лилий, правда, Тилли?

Тилли покраснела, как всегда, когда ее мать говорила так громко и не к месту. Гертруда Бройер почти не выходила из дома, только по воскресеньям Тилли приходилось сопровождать ее на кладбище, где они украшали могилу. Тилли пришлось долго уговаривать Гертруду принять приглашение Мельцеров присоединиться к ним на Рождество.

– Да, мама, – отозвалась Тилли. – Но давай сегодня не будем говорить о могилах и кладбищах. Пожалуйста.

Гертруда вздернула брови и проговорила, что ее дочь в последние месяцы стала слишком уж «любопытной».

– Знаете, она готовится к сдаче экзаменов на аттестат зрелости, – доверительно сообщила она Эрнсту фон Клипштайну. – Она должна учить латынь и греческий – только представьте себе! Молодая женщина, далеко не безобразной внешности, забивает себе голову такими вещами. Она же не синий чулок, моя Тилли. Разве вы не находите ее симпатичной?

Китти чуть не подавилась последней ложкой бульона. О боже. Бедная Тилли. В этот самый момент она, пожалуй, пожалела о том, что притащила сюда свою мамашу.

– Мама, прошу тебя!

Тилли просто сгорала от стыда, ей было очень неловко за эту недвусмысленную попытку своей матери свести ее с Клипштайном. Однако Гертруду было не запугать, и она громогласно заявила, что ее дочь уже отклонила несколько предложений.

– Девочка решила стать врачом. Что вы на это скажете? Вы бы отдали себя в руки такого врача, господин лейтенант?

Китти некоторое время наблюдала за фон Клипштайном. Поначалу речи Гертруды показались ему малоприятными, но теперь, похоже, его это даже забавляло.

– Мне это не составило бы труда, госпожа, – сказал он, озорно глядя на Тилли. – Я всегда чувствовал себя очень комфортно в руках вашей фройляйн дочери.

Гертруда на мгновение – что просто неслыханно – потеряла дар речи, а тетя Хелена и дядя Габриэль, не знавшие подоплеки этого замечания, смущенно уставились в свои пустые суповые тарелки. Тилли не знала, сердиться ей или смущаться, но в любом случае решила прояснить ситуацию.