Через неделю к мытью полов добавилась и уборка столов. Правда, хозяйка сжалилась и выдала свежее платье, ношенное, но чистое. А к нему простое хлопковое белье, нитяные чулки, белые нарукавники и фартук, как у работниц на кухне. Только строго пригрозила:

– Твое дело со столов убирать. Смотри, меньше задом крути, а то знаю я вас. Не успеешь глазом моргнуть – как уже зажимаются с клиентами по углам. А у меня тут приличное заведение. Я разврата не потерплю!

Диана обрадовалась чулкам даже больше, чем платью. За эту неделю ее пятки покрылись мозолями от хождения в деревянных сабо. Девушка прикладывала к натертым местам подорожник, который рос в изобилии у навозной кучи. Но это мало помогало. Мозоли полопались и ужасно болели.

Да и сменное белье оказалось не лишним. Свое Диана тайком стирала каждый вечер, выпрашивая у Аньес ковшик горячей воды. От плохого серого мыла нежный шелк и кружева быстро потемнели, бюстгальтер и трусики стали выглядеть неопрятно.

Новое белье было простым, зато крепким и со своей задачей справлялось. Так что Диана с сожалением, но твердо завернула то, что осталось от дизайнерского комплекта в тряпицу и отправила в корзину, где уже лежали порванные босоножки.

А в один из дней Аньес впихнула ей крошечную склянку гусиного жира и посоветовала смазывать руки.

– Только делай это, когда никто не видит! – предупредила она. – Если госпожа Пьес узнает – нам обоим не поздоровится.

– Почему вы помогаете мне? – насторожилась Диана.

Ее руки и правда нуждались в заботе. Кожа на них обветрилась и загрубела, а вдобавок появились мелкие трещинки, которые ужасно болели. Акриловый маникюр, сделанный к путешествию, пришел в негодность еще в первый день. Три ночи спустя, со слезами на глазах, Диана избавилась от остатков былой роскоши. Теперь ее пальцы выглядели непривычно и сиротливо. Только светлые полоски от колец напоминали о прошлом.

– Я не тебе помогаю, а себе, – назидательно заметила Аньес. – Все знают, что тебя привел господин Треми по приказу его высочества. И только поэтому госпожа Лурдес вынуждена терпеть тебя в доме. Может, однажды и ты замолвишь за меня словечко перед принцем!

– Ах, вот оно что, – Диана невесело хмыкнула. – Боюсь, с вашим принцем у меня нет ничего общего, кроме камзола, который нужно побыстрее отдать.

– Кто знает. У нас тут десять лет не было чужаков, и вдруг появилась ты. Да еще сам принц спас тебя в море. Может, это судьба?

– Судьба? – Диана горько расхохоталась. – Скорее уж проклятье какое-то!

Слова Аньес разбередили душу. В тот вечер Диана долго не могла уснуть. Лежала на тюфяке, смотрела в дырявую крышу и чувствовала, как по вискам, одна за другой, скатываются безмолвные слезы.

Она вспоминала дом, родителей, мужа. В памяти всплывали только хорошие эпизоды из прошлого.

Вот ей дарят машину, а вот – папа везет в Париж на Неделю высокой моды, потому что она так захотела. А вот она с Игорем на концерте любимой рок-группы. И они целуются, хохоча как подростки. А вот выбирают платье в свадебном салоне, и мама тайком утирает слезы, но радуется.

От воспоминаний щемило сердце. Столько радостей было в ее жизни – больших и маленьких, а она не ценила. Принимала как данность. Любовь, деньги, власть. Все давалось легко, без усилий. Любые двери открывала фамилия отца.

Теперь у нее нет ничего. И баночка с гусиным жиром, такая крошечная, что легко помещается в ладони, греет сердце больше, чем долларовый счет, оставшийся в том мире…

Диана снова и снова возвращалась к тому моменту, когда Игорь столкнул ее в воду. И с каждым разом ей все больше казалось, что он сделал это нарочно.

Только зачем?