Вот и двери.

Ормонд открыл комнату и посторонился, пропуская новобрачную вперед.

– Простите, Диана, но я не смогу внести вас на руках, как вы того заслуживаете, – произнес с тихой улыбкой.

Диана замешкалась на пороге.

Стоило увидеть огромную кровать с балдахином, застеленную стеганым атласным покрывалом – и смятение усилилось.

Она нервозно передернула плечами. Вошла, мысленно злясь на себя, развернулась к супругу и, не зная, что делать дальше, застыла.

К ее удивлению Ормонд остался стоять в коридоре.

– Вы не войдете? – дрогнувшим голосом спросила Диана.

Он улыбнулся:

– Дам вам время побыть одной. К тому же, оно вам понадобится, – добавил, глядя в конец коридора.

Она проследила за его взглядом. К ним спешила молоденькая служанка, почти девочка, неся на вытянутых руках что-то длинное, белоснежное, состоящее из одних кружев и лент. Сообразив, что это такое, Диана покрылась красными пятнами. Ночная сорочка! Ее сейчас будут обряжать к брачной ночи?! Какой кошмар!

Следом за служанкой с сорочкой шли еще двое. Одна – пышногрудая молодка – несла большой кувшин, прижимая его к груди обеими руками. Вторая – сухопарая дама преклонных лет – держала поднос с фруктами и бутылку вина.

– Не торопитесь, – голос Ормонда заставил Диану вздрогнуть, – вам нужно хорошенько расслабиться, а я зайду позже.

Она была рада отсрочке. Но все равно в сердце кольнула досада, когда муж ушел. Мог бы хоть в щечку поцеловать. Постеснялся служанок?

А те быстро ввалились в комнату, заперли дверь и развернули бурную деятельность.

Оказалось, что за кроватью пряталась еще одна дверь. Она вела в небольшую комнатку, где стояла бронзовая ванная, уже наполненная горячей водой. Как пояснили служанки, ванну наполнили заранее, кипятком, заварили в нем “невестины” травы.

– Дягиль и страстоцвет – чтобы пробудить желание к мужу, зверобой и золотой корень – для плодовитости и женского здоровья, а мелисса и мята – чтобы тело и дух расслабились.

От желтоватой воды поднимался душистый аромат.

– А в кувшине что? – подозрительно прищурилась Диана.

Еще свежо было воспоминание об отравленных пирожках.