Женя слегка отпрянул от неожиданности.

Вытерев остатки слез, Сашина мама вернула руки на место, а через секунду убрала их под одеяло.

Из коридора донесся шум железной тележки на колесиках. Зашла медсестра.

– Юлия Вадимовна, обед.

Женя растерянно смотрел на въезжающую тележку с аскетичными двумя кусочками хлеба, гречневой кашей и разбавленным чаем в стеклянном стакане.

– Как танцы твои? – Сашина мама гладила дочь по руке.

– Да, мы с девчонками снимем видео завтра. Я тебе покажу.

«Как же ты не вовремя, – подумал Женя, переводя взгляд на медсестру. – Почему именно сейчас?»

Саша уже обнимала маму на прощание.

Женя старался сохранять самообладание, но его трясло. Шансы стремительно уменьшались.

– Мамуля, мы пойдем. Рада тебя была видеть. Я еще к тебе забегу завтра. – Саша встала и надела на плечо сумку.

Женя поднялся следом на ватных ногах.

Сашина мама лежала под одеялом, из-под которого виднелись края ключиц. Они уже полностью прорисовывались на ее худом теле и вместо присущего им изящества они неестественно выпирали, напоминая грудную клетку.

Женя подошел к койке с умирающей женщиной.

Улыбка пропала с ее лица – сделав большой вдох, она начала кашлять. Резкий непрекращающийся звук эхом отражался от стен больничной палаты.

Казалось, этот приступ кашля не закончится и перейдет в рвоту.

Медсестра села на край койки и протянула Сашиной маме в несколько раз свернутый кусочек марли.

Наконец, кашель прекратился. Было ощущение, что он одним грубым и резким движением сдернул зыбкую пелену радости и спокойствия, которую Сашина мама долго пыталась создать перед приходом дочери.

И сейчас, когда эта пелена спала, Женя увидел измученную, сильно постаревшую женщину, которая скорее была похожа на манекен. Ее лицо приобрело какой-то пепельный оттенок. Из-под опухших век на Женю смотрели покрасневшие глаза с застывшими на них от напряженного кашля слезами.

Она, не отрывая марлю ото рта, сжала ее в комок и убрала в сторону. Женя успел заметить, что она была насквозь красная от крови.