– Ты хочешь, чтобы я вышиб мозг твоему сыну? – с азартом пропел Зимин, и над ухом щёлкнул взведённый курок.

Олег Николаевич, наблюдавший за всем со стороны автомобиля, впервые подал голос:

– А чем провинился Фил? Тем, что он ребёнок своих родителей?

– Да пусть вышибает, – отец обернулся и коротко кивнул Ветрову. – Всё равно вышибать нечего. Был бы пацан с мозгами – не сунулся бы в это дерьмо! Или мне рассказал. Только он ведь не сделает – кишка тонка!

Фил буквально чувствовал, как стоит на тонком канате над чёрной бездной, а отец с удовольствием проверяет канат на прочность, а Фила – на равновесие. Олег Николаевич крикнул:

– Тогда какой во всём смысл? Убить ребёнка на глазах родителей? И всё? Ты же чего-то хотел от Шаха.

– Да, – вдруг кивнул отец. – Что тебе нужно?

Зимин зарычал что-то невнятное про деньги и вдруг вскинул руку с оружием. Пистолет снова упирался в лоб другого человека. Фил нашёл взглядом бледно-голубые, как у него, глаза отца, и под сердцем что-то дрогнуло. Не сжалось болезненно, как когда он услышал о матери, не прогнало холодную дрожь по всему телу, как когда пистолет направили в Варю. Но – дрогнуло.

И мысли закружили в водовороте. Отец продолжал короткую перестрелку фразами с Зиминым. И этот псих всё больше и больше от жажды денег переходил к маниакальной идее мести. Кричал о людях в агонии, являющихся в кошмарах. А отец невозмутимо приподнимал бровь.

В сознании совершенно не к месту всплыл тренер по вольной борьбе. Его педагогические способности, конечно, были сомнительными, но мужиком он был мировым. «Ох, Шаховской, – говорил он, с пары ударов бросая Фила на лопатки. – Всё в тебе ничего, кроме гордыни! Владеть телом ещё не значит успешно драться! Какого фикуса ты лезешь на соперника, который явно поопытнее тебя? Прям как отец твой – тот тоже никогда не умел соперников выбирать. Ну, а фигли нам, спортсменам – так, что ли?»

Фил осклабился и покосился на предплечье Зимина, находящееся на линии удара локтя. Хватка Зимина ослабла то ли от усталости, то ли от азарта. Краем глаза Фил заметил, как плавно сдвинулся с места ОМОН. Нужно было, чтобы Зимин этого заметить не успел.

«Ну, а хули нам, спортсменам!» – мысленно повторил Фил и, рванувшись из хватки, вдарил локтем по правому предплечью Зимина. Рука ушла вниз вправо в унисон с оглушительным хлопком.

Вопли рыжего, запах крови и пороха, топот ОМОНа – всё смешалось для Фила в одну длиннющую абстрактную панораму. Его замутило, земля куда-то поплыла. Фил устоял: навалился спиной на машину и поднял голову к небу.

Оно было чистым-чистым и ярким-ярким: наверное, это и была лазурь, о которой писали поэты. Фил глубоко вздохнул и поднял руки на уровень глаз. Покрасневшие пальцы дрожали. Адреналин разливался по крови чистым огнём – не иначе.

Фил посмотрел на отца. Тот стоял, по-прежнему спокойный и невозмутимый, и если бы не испарина, блестевшая на лбу, и плотно сжатые губы, можно было подумать, что он всю жизнь готовился к этому событию.

– Ты идиот, Фил?! – гаркнул отец, столкнувшись с сыном взглядом.

– Всегда пожалуйста, папочка, – саркастично отозвался Фил.

Нет, он не ожидал, что отец кинется ему на шею с благодарностью за спасение жизни – не для этого он бил. Но…

Надеялся.

– Ты шальной! Ты вообще не оцениваешь ситуацию, да?