Как раз днями, когда Архип заезжал в кузницу, заказать треклятый крюк, за тягучим как патока разговором Андрон пожаловался, что молодой работник из переселенцев, которого наняли помогать в кузне скончался. Из скупого на слова кузнеца новости удалось вытянуть не сразу. Месяц назад парень из переселенцев объявился в селе и обосновался при кузне, прельстившись хорошей платой. Не рассчитал своих силенок. Где ему угнаться Андроном. Надорвался. В месяц сгорел слабосилок. Что делать с телом непонятно. Нет, то что хоронить надо это ясно, только за чей же счет?

То так, то эдак раздумывая над своим вроде бы спонтанным решением сходить к кузнецу, Архип пришел к неутешительному выводу: Нет, не только желание раздобыть бумаги вынудило отправиться к ковалю. Судьба ветреной Марфы заботила гораздо больше. Надо было расставить все точки над и.

Сам Андрон основался в селе уже давно и от работы никогда не бегал. Дом его вырос быстро и стал одним из лучших на окраине села. Был кузнец молчалив и суров, как большинство местных мужиков, бывших староверов. После недавней смерти жены он сделался и вовсе нелюдим. Впрочем, мастером он заслуженно считался отменным и слыл не последним человеком. Силушку свою Андрон показал лишь раз, когда вскоре после его приезда устроился ежегодный праздник. В тот год собралась почитай одна из первых многолюдных ярмарок. Какие только гости не пожаловали. Почитай половина купцов из дальних губерний. Товару навезли — видимо-невидимо. А там, где ярмарка там и потеха. В числе прочего были и старинные развлечения: борьба, кулачный бой и перетягивание палки. Много воды утекло с той поры, а эти кузнецовы подвиги односельчане запомнили накрепко тем более, что с тех лет никто не смог повторить этой тройной победы. Словом, уважаемый это был человек. Глава большой семьи, живший по пословице: «Один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын»

Вечерком Андрон управился в своем хозяйстве и устроился, по привычке, посидеть у дорогого застекленного оконца. Он примостился на огромном самодельном кресле, застеленном толстой войлочной тканью. Простая холщовая рубаха с распахнутым воротом открывала могучую шею, а закатанные по локоть рукава — мускулистые руки. Щедро одарил его господь. Андрон был крепок как мощная глыба, и вдобавок хорош. Настоящий сибирский богатырь. Да и сыны его росли под стать папаше.

Долго любоваться на яркий закат кузнецу не пришлось. К несказанному удивлению своему увидел он, как к дому приближается Архип.

Андрон удовлетворенно усмехнулся: «Недурно, что соседушка пришел поговорить. Пожалуй, довольно времени, чтобы привести себя в порядок и пару раз махнуть веником разгоняя пыль по углам горницы.»

— Доброго вечера желаю хозяину сего дома. — Архип поклонился, исполняя обычай.

— Давай, проходи. — Кузнец, не любивший всяких там церемоний, наморщил лоб, силясь измыслить подобающую ситуации фразу. Он хотел было сказать: «Пирогами угостить не смогу, но кое-что вкусненькое найдется», только задумался: «А к месту ли это будет?» И промолчал. Тут физиономия хозяина приняла озабоченное выражение. — Впрочем, пока не сядем за стол, может и не стоит рот открывать. Все эти изменения на лице, отражавшие внутренний монолог происходили безмолвно и несомненно вызвали бы удивление у незнакомого с кузнецом человека.

Мужики прошли в большую комнату, убранную с некоей претензией. Почти всю стену занимал бок беленой русской печи. В центре стоял круглый деревянный стол, застеленный ситцевой скатертью. В углу, казалось, врос в пол массивный шкаф для посуды. По стенам были расставлены несколько деревянных стульев.

За самоваром завели мужики «сурьезный» разговор. Оба любили взвар и не отказывали себе в удовольствии отведать весьма душистый напиток. К месту поставленный в неурочное время самовар оказался как нельзя кстати. Вот на таких мужиках славных своей смышленостью и неугомонным предприимчивым характером и держалась Сибирь.

Не зная, с чего начать, Архип наморщил лоб. Наконец, чувствуя, что от кузнеца лишнего слова не дождешься, завел:

— Сынки, то твои дома?

— Старшие пока с посиделок не явились, а младшой у соседей с товарищами на сеновале.

— Я вот, что узнать хотел. — Архип, не умея говорить на эти темы, замялся. — Миколка то твой… Эта… Гуляет, значится с Марфой моей. Глафира на днях углядела. Милуются, значит. Как бы непутевая девка тяжелой не стала.

— Когда сватов слать? — Это была радость. Андрон дни считал до появления в доме молодой хозяйки. Будь его воля, вчера бы уже обвенчал старшего, да тот едва в возраст взошел. — Пусть женится, раз гуляет. Тут думать нечего. Понравилась девка — так бери ее за себя. — От нежданного счастья Андрон впал в многословие.

— Может до осени со свадьбой подождать? — Архип был уже и сам не рад, что завел этот разговор. От переживаний он даже забыл, что хотел навестить кузнеца чтобы поговорить о паспорте. Чего это он вдруг сразу завел разговор о Марфе? Черт видать за язык дернул.

— Сейчас. — Кузнец ухватился за удачу всеми лапами. Безбабий быт довел его уже до ручки. Он бы и сам привел в дом «молодуху», только после смерти жены должен был срок пройти. По деревенским обычаям года три, лучше четыре.

— Шли. — На крайний случай переговорю с жинкой, чтобы ни в какую раньше осени не соглашалась. — Решил про себя Архип.

Дальше разговор сам собой потух. Мужики прихлебывали чай и размышляли о своем. Минут через десять Архип встрепенулся

— Ну раз теперь мы почти свойственники, расскажи ты мне остались ли у тебя работниковы вещи или ты их в полицию отдал.