— У тебя лупа далеко? — неожиданно поинтересовался Клюв. И тут же, спохватившись, сунулся в свою планшетку: — Не надо, у меня самого имеется!
Милиционер и в самом деле достал из вместительной планшетки увеличительное стекло в пластмассовой оправе и на длинной ручке и через него уставился на пластилиновую фигурку.
— Ты меня, конечно, извини, — нарушил затянувшееся молчание Серега, — но с этим делом надо бы в морг, к патологоанатому…
— Не шути, Шуба, — Клюев поманил его пальцем и передал лупу. — Лучше сюда посмотри, только с другой стороны.
Он развернул платформочку на сто восемьдесят градусов и подсказал:
— Не на тело смотри, а на песок — рядом с правой кистью.
Не совсем понимая, зачем разглядывать песок, скульптор увидел рядом с кистью Вики каракули. Если допустить, что это буквы, то их было три: З Ю З.
— Что означает это «ЗЮЗ»? — спросил капитан. — Это ведь ты написал?
— Больше некому, — растерянно сказал Серега. — Наверное, как-то случайно вышло…
— А как, говоришь, у вашего зама прозвище?
— Пан Зюзя…
— Случайно, говоришь, вышло? — Клюев поднял до сих пор не выпитую рюмку и вновь посмотрел Костикову в глаза. — Помянем девушку.
— Я давно уже помянул…
Юрий Борисович Клюев уехал, оставив Сергея Костикова с пустой бутылкой из-под коньяка, двумя пустыми банками из-под пива и тяжелой, забитой сонмищем мыслей головой.
Голову необходимо было проветрить на свежем воздухе. Вообще-то неплохо было бы прямо сейчас узнать расписание электричек c платформы «Беговая» в сторону Кубинки и Звенигорода, сбегать в магазин, потом быстренько уложить в рюкзак ружье, набитый патронами патронташ, флажку с закуской, болотные сапоги, запасной свитер и махнуть на охоту. С сегодняшнего дня в Подмосковье как раз открывалась весенняя охота: на утренней зорьке — с подсадной уткой, на вечерней зорьке — на вальдшнепа.
По Белорусскому направлению в пределах шестидесяти километрах от столицы Серега знал несколько прекрасных полянок, где во второй половине апреля каждый вечер обязательно тянул длинноносый лесной кулик. И главное — добраться до тех полянок можно было довольно быстро и без проблем: на метро, потом примерно час на электричке и с полчаса пешочком. Каких-то два часа, и из шумной Москвы ты переносился в неповторимую свежесть весеннего леса!
Открытие охоты всегда было для Костикова, как и для десятков тысяч его коллег по увлечению, настоящим праздником. Но сегодня вечером вместо стрельбы по летящему вальдшнепу он будет лепить пластилинового тетерева и другой охотничий антураж, чтобы выполнить обещание, данное подполковнику Заводнову и в срок закончить композицию «Охотники на привале».
Да и не тот был момент, чтобы, спустя два дня после случившейся трагедии, выезжать за пределы Москвы с объемистым рюкзаком за плечами. Серега не думал, что за ним установлена слежка, но мало ли. Тот же Клюев мог ему позвонить или даже вновь наведаться в гости…
И по большому счету, не хотел скульптор куда-то ехать, а хотел понаблюдать за живчиками и кое о чем поразмыслить. Голову же можно было проветрить хотя бы, прогулявшись до магазина. Что Серега и сделал, купив пачку пельменей и пачку крупных креветок, вяленую щуку, шесть банок все той же экспортной «Балтики» и, на всякий случай, бутылку водки. Уже возвращаясь домой, обратил внимание, что джип Артура Арутюняновича Новикова из двора исчез.
После сегодняшнего визита милиционера у Сереги и к Артуру, и к Вячеславу Лисавину появился один и тот же вопрос — почему они оба так сильно беспокоились, чтобы никто не узнал об их связях с Викой. Убийца убрал ее, как свидетеля, но если быть таким уж «профессионалом», то следовало убрать и второго свидетеля — Марину Савельеву, ради такого важного дела, вернувшись за пистолетом к лежавшему без сознания сборщику.