— Пусть он прочтет!

— Это нельзя читать! — не на шутку разволновался слуга, и бледность начала разливаться по его холеному лицу. — Это очень важная бумага. Никто не смеет читать бумаги Зариф-ако!

— Разве эта бумага менее важна для другой стороны вашего спора, что она не может ознакомиться с ней? — удивленно взглянул на него ходжа, поднося бумагу к глазам.

— Нет… то есть, да. Я… — окончательно растерялся слуга богача, но тут же взял себя в руки. — Верни сейчас же бумагу, иначе я пожалуюсь Зариф-ако, и он с тобой такое сотворит, уй-юй!

Он опять бросился к ходже Насреддину, протягивая к бумаге руки, но дехканин удержал его.

— Ай-яй, — не слушая слугу, задумчиво произнес ходжа Насреддин, сворачивая документ в трубочку. — Либо в этот документ вкралась ошибка, либо в твою голову, о недостойный слуга достойного господина.

— Верни бумагу, — захныкал слуга, повисая на руках дехканина. Ноги его, казалось, вот-вот подогнуться, и он рухнет на колени. — Заклинаю тебя!

— Знаешь, ведь в ней ничего не сказано о мешке зерна, половине долга этого несчастного и прочем подобном, но зато здесь сказано много чего крайне любопытного о других людях.

— О Аллах, верни ее мне! — выкрикнул слуга, рванувшись от бессилия в сильных руках дехканина. — Заклинаю тебя нашим пророком! Ну, хочешь денег, а? Хочешь? Я дам тебе много, много денег. Только верни ее мне.

— Денег? — Ходжа задумчиво уставился в ясное небо, вертя бумагу в пальцах. — Даже много денег? — затем он повернулся к дехканину. — Тебе случаем не нужны деньги?

— Зачем они мне? — пожал плечами тот. — Лучше пусть зачтет мой долг, которого нет.

— Ты слышал, что сказал этот почтенный дехканин? — обернулся ходжа к слуге.

— Да-да, я слышал. Зариф-ако прощает ему долг, — затараторил слуга.

— Не-ет, так не пойдет, — поводил ходжа свитком перед носом слуги. Тот сделал попытку ухватить его пальцами, но Насреддин оказался быстрее. Отдернув руку, он упрятал свиток за пазуху. — Ой, хитрец, — погрозил он слуге пальцем. — Пиши!

— Да-да, уважаемый, я все напишу. Все, что пожелаете, только верните бумагу, — забормотал слуга, выхватывая из сумы, висящей у него на левом боку лист бумаги, перо и чернильницу.

— Ну, там видно будет. Готовь документ!

— Сейчас, сейчас, — заторопился слуга, что-то быстро черкая дрожащей рукой на листе бумаги. Ходжа Насреддин с дехканином ждали. Ходжа выглядел совершенно спокойным, в то время как дехканин проявлял явное волнение. По его растерянному виду было хорошо заметно, что он ничего не понимает.

— Вот! — выкрикнул слуга, вскакивая с колен и протягивая ходже исписанный лист. — Прочтите! Здесь все.

— Угу, так, — произнес ходжа Насреддин, пробегая взглядом текст, написанный крупной арабской вязью. — Все верно! Можешь же.

— Да-да, я все могу, — согласно закивал слуга, прогибаясь перед незнакомым ему стариком — и откуда только он свалился на его несчастную голову! Все высокомерие слуги словно рукой сняло в один миг. — Я много чего могу. А теперь, будьте добры, верните мне бумагу.