– Это не эвакуация!

– Тогда что там делает этот аппарат? Ведь ясно, что он готов пристыковаться к МКС.

– Нет. Он не может. У него нет стыковочной системы, он не может присоединиться к станции. Его заражение невозможно.

– Вы не ответили на мой вопрос, господин Оби. Что там делает «Апогей II»?

Гордон колебался.

– Он только приблизится, и все. Это испытание маневренных возможностей «Апогея».

– Сэр, – произнес оператор из Объединенного космического командования, – я вижу серьезное отклонение.

Взгляд Профитта метнулся к консоли.

– Какое отклонение?

– Атмосферное давление в кабине. Оно понижено до четырехсот двадцати миллиметров. А должно быть на уровне семисот шестидесяти. Или у корабля серьезная утечка воздуха, или давление понижено специально.

– Сколько времени оно на таком низком уровне?

Оператор быстро ввел запрос с клавиатуры, и на мониторе появилась диаграмма, отображающая давление в кабине за все пройденное время.

– Согласно их компьютерам, давление в кабине поддерживалось на уровне семисот шестидесяти миллиметров первые двенадцать часов после запуска. Затем, примерно тридцать шесть часов назад, оно снизилось до пятисот тридцати миллиметров и удерживалось на этом уровне еще час. – Вдруг он резко поднял голову. – Сэр, я понял, что они делают! Это протокол декомпрессии.

– Какой протокол?

– Протокол выхода в открытый космос. – Он посмотрел на Профитта. – На борту корабля человек.

Профитт повернулся к Гордону Оби:

– Кто на борту? Кого вы отправили в космос?

Гордон понял, что утаивать правду больше нет смысла, и тихо ответил:

– Джек Маккаллум.

Муж Эммы Уотсон.