Я все пишу и пишу, но сказать хочу вот что. Я люблю тебя. И никогда не прекращала тебя любить. Говорят, тот, кто стоит на пороге вечности, не сможет переступить его, если солжет. Говорят, признаниям умирающего всегда можно верить. Это и есть мое признание.

Руки дрожали так сильно, что Эмма больше не могла набирать текст. Она подписалась и нажала «послать».

В аптечке Эмма нашла валиум. Оставалось две таблетки. Она проглотила обе, запив глотком воды. Боковое зрение начало отказывать. Ноги онемели, словно не были частью ее тела, а принадлежали кому-то другому.

Времени оставалось мало.

У нее не было сил надеть скафандр для выхода в открытый космос. Да и какая разница, где умирать? Станция уже заражена. Ее труп просто добавится к другому мусору.

В последний раз она направилась в темную часть станции.

Финальные секунды жизни она хотела провести у иллюминатора, плавая в темноте и глядя на прекрасную Землю. Она видела серо-голубое Каспийское море. Облака над Казахстаном. Снег в Гималаях. «Внизу миллиарды людей проживают свою жизнь, – думала она. – А я здесь, маленькая умирающая песчинка».

– Эмма! – раздался в наушниках тихий голос Тодда Катлера. – Как ты?

– Не… слишком хорошо, – пробормотала она. – Больно. Зрение ухудшается. Я приняла последний валиум.

– Держись, Эмма. Послушай меня. Не сдавайся. Пока не сдавайся.

– Тодд, я уже проиграла битву.

– Нет! Ты должна верить…

– В чудеса? – Эмма усмехнулась. – Чудо уже в том, что я нахожусь здесь. Что я вижу Землю, откуда ее видели немногие… – Она коснулась иллюминатора и через стекло ощутила тепло солнца. – Единственное, чего я хочу, – это поговорить с Джеком.

– Мы пытаемся это устроить.

– Где он? Почему я не могу с ним связаться?

– Он делает все возможное, чтобы вернуть тебя на Землю. Ты должна в это верить.

Она сморгнула слезы. «Я верю».

– Мы можем что-нибудь для тебя сделать? – спросил Тодд. – Ты хочешь поговорить с кем-нибудь еще?

– Нет, – вздохнула она. – Только с Джеком.

Последовала пауза.