Обернувшись, она посмотрела на клетку с мышами, которую перенесла в российский рабочий модуль, где было больше света. Одинокая самка свернулась в дрожащий комочек, умирая. Действие гормона оказалось временным. Малыши умерли этим утром. «Завтра, – подумала Эмма, – я останусь последним живым существом на станции».

Нет, не последним. У нее внутри находится этот организм. Множество личинок, которые скоро очнутся от спячки и начнут питаться и расти.

Эмма прижала руку к животу, словно беременная женщина, ощупывающая свой плод. И как настоящий плод эта находящаяся в ней биологическая форма унаследует части ее ДНК. В некотором смысле это ее отпрыск, существо, обладающее генетической памятью каждого «хозяина», в котором оно побывало. Кеничи Хираи. Николая Руденко. Дианы Эстес. А теперь и Эммы.

Она будет последней. Новых «хозяев» не будет, не будет и новых жертв, потому что никто не придет на помощь. Станция превратилась в инфицированный могильник, запрещенный и неприкасаемый, как поселение прокаженных в древности.

Она выплыла из российского служебного модуля и двинулась к обесточенной части станции. Света с трудом хватало для того, чтобы ориентироваться в темном отсеке. Если бы не ритмичные звуки ее дыхания, на этом конце станции царила бы мертвая тишина. Эмма двигалась через молекулы воздуха, которые когда-то побывали в легких уже умерших людей. Даже теперь она ощущала их присутствие, представляла эхо их голосов, которое стихает и рассыпается, а потом все погружается в тишину. Они двигались в том же самом воздухе, и он до сих пор помнит их движения.

«А скоро будет помнить и мои», – подумала Эмма.

Джаред Профитт проснулся после полуночи. Телефон успел прозвонить только дважды, а он уже совершенно очнулся от крепкого сна и поднял трубку.

Раздался отрывистый голос. Это был генерал Грегориан.

– Я только что разговаривал с нашим Центром управления в Шайенн-Маунтине. Этот так называемый демонстрационный запуск из Невады превращается в стыковочный путь к МКС.

– Какой запуск?

– «Апогей инжиниринг».

Профитт нахмурился, стараясь припомнить название. Каждую неделю с расположенных по всему миру стартовых площадок осуществлялись многочисленные запуски. Множество коммерческих аэрокосмических фирм постоянно тестировали стартовые системы, посылали на орбиту спутники или даже запускали кремированные человеческие останки. Космическое командование отслеживало на орбите уже девять тысяч объектов, созданных руками человека.

– Напомните мне, что это за запуск в Неваде, – попросил Профитт.

– «Апогей» тестировал новый летательный аппарат многократного использования. Запуск состоялся вчера утром в ноль семь-десять. Они, как и положено, проинформировали Федеральное авиационное агентство, но нас поставили в известность лишь после того, как запуск состоялся. Этот полет заявлен как орбитальное испытание новой ракеты-носителя многоразового применения. Запуск на низкую околоземную орбиту, сближение и пролет мимо МКС, а затем возвращение. Мы следим за их аппаратом полтора дня, и, судя по тому, с какой скоростью он несется к орбите, корабль подойдет к станции ближе, чем они нам сообщили.

– Насколько близко?

– Это зависит от того, когда они включат двигатель и начнут маневрировать.

– Достаточно для реального сближения? Для стыковки?

– Их корабль не сможет этого сделать. У нас есть все его технические характеристики. Это всего лишь прототип без орбитальной стыковочной системы. Он способен только пролететь мимо и помахать рукой.

– Помахать рукой? – Профитт вдруг выпрямился. – Вы что, хотите сказать, что аппарат пилотируется?

– Нет, сэр. Просто к слову пришлось. Об «Апогее» говорят, что он непилотируемый. На борту есть животные, включая паукообразную обезьяну, но пилота нет. И мы не слышали переговоров между аппаратом и Землей.