– Ее сначала отключили хлороформом или фторотаном, минут на пять, – обрадовала его Юлия Николаевна. – За это время успели сделать внутривенную инъекцию, всего одну. Действие препаратов такого рода длится от получаса до двух часов, но не больше. Она позвонила почти сразу, как очнулась. Судя по голосу, по внятной речи, можно предположить, что Анжела оставалась без сознания не более часа. Считайте сами, на какое расстояние от Москвы ее могли увезти за это время. Да, и еще, она прервала разговор на полуслове, вероятно, кто-то вошел.

– Это понятно, – задумчиво протянул Райский, – это я слышал.

Телефон Юлии Николаевны он поставил на прямое прослушивание и для подстраховки подключился к «жучкам» в кабинете. Когда Тихорецкая положила трубку, он услышал, как хлопнула дверь и взволнованный женский голос произнес:

– Доктор, мы с вами остановились на жировых отложениях в области таза.

Райский вздрогнул и уменьшил звук.

Кроме похищения Анжелы, был еще один сюрприз. Из Греции позвонил генеральский телохранитель Николай и сообщил, что Стас Герасимов вчера утром удрал с виллы, прихватив паспорт и все свои наличные. Охранник рассказал о приступе буйства, о ночном визите греческого психиатра и заверил, что из страны Герасимов не улетал.

– Мог переплыть на материк по морю, а оттуда на поезде, – машинально заметил Райский.

– А вы не пытались немного ограничить себя в еде? – звучал в его кабинете спокойный голос Юлии Николаевны.

– Да что вы, я и так ничего не ем, я голодаю, отказываю себе во всем, пожалуйста, посмотрите на эти страшные синяки под глазами, – клокотала пациентка.

– Это не синяки, это жировые грыжи...

Полковник сунул в рот очередную сигарету и полностью вырубил звук.

– Куда? – тоскливо спросил его Николай.

– Откуда я знаю? – так же тоскливо ответил полковник.

– Вы можете сами сообщить об этом Владимиру Марленовичу?

– Нет. Мне некогда, – рявкнул он в трубку, – вы его упустили, вы и сообщайте! Всего доброго.

– Подождите, Михаил Евгеньевич, я не могу сказать ему это по телефону. Надо как-то подготовить, что ли... Владимир Марленович очень тяжело болен, его сейчас надо беречь, вы все-таки здесь, вы можете к нему подъехать...

– Меня тоже надо беречь! – заорал Райский. – Звоните сами!

– У Владимира Марленовича неоперабельный рак желудка, – тихо проговорил Николай, – ему остался месяц, не больше.

Полковник так ожесточенно тер переносицу, что нос покраснел и кожа шелушилась.

– Рак? – тупо переспросил он. – Месяц?