Люся приватно шепталась с полным господином с интенсивно сияющей лысиной – бизнес есть бизнес, и хотя праздничная атмосфера указывала на то, что показ прошел успешно, он был лишь началом долгого цикла. На самом деле успех предприятия будет зависеть от количества последующих заказов и от будущих продаж марки.
Ирина удачно переключилась на общую знакомую с хорошопросматриваемым результатом после недавней круговой подтяжки лица. Анна любезно присутствовала при их оживленной беседе, пропуская мимо ушей фамилии известных пластических хирургов, медицинские термины и физиологические подробности. Внимая разговору с заинтересованным видом, в душе она была довольна тем, что абсолютно не разбирается в вопросе и не может полноценно принять в нем участия – ведь ее занимало совсем другое…
Краем глаза она ловила жесты и мимику Ивана, стоящего неподалеку. Юноша что-то жевал, запивая шампанским, в окружении парней и девушек – их разговоры то и дело прерывались взрывами молодого беспечного хохота. Время от времени вновь подошедшие девицы игриво прижимались к нему всем телом, томно целуя в щеку. Поцелуи и объятья доставались и другим парням – вокруг царила нарочитая раскованность – но подобная фамильярность конкретно в отношении Ивана почему-то неприятно задевала Анну.
Она боялась поймать его взгляд, но он и не собирался отвлекаться, полностью погруженный в общение со своей компанией. У Анны же внезапно обострился слух, и она прилагала недюжинные усилия, чтобы различить Его голос, Его тембр, Его смех, выделяя из общего гомона строго Его звуковые частоты. Его улыбка непостижимым образом клеймом впечаталась в ее мозг и теперь не покидала его ни на минуту.
– Что это со мной! – из глубин сознания женщины пробился беспокойный вопрос, в то время как рука механическим движением сменила опустевший бокал на полный.
– Аня, вернись на землю! – раскрасневшаяся Ирина излучала отличное настроение, напрочь забыв о своих недавних претензиях к «ярмарке тщеславия». Приблизившись к подруге, она постаралась соблюсти максимальную секретность добытых сведений. – Я узнала, на кого запала Люська! Посмотри туда – черненький такой, в серой футболке…Кто-то Иваном его зовет, а кто-то «Гусем» – вроде у него фамилия такая! – Ирина сделала глоток, промывая охрипшее горло. – Детский сад, конечно, но он и правда, симпатичный! Но самое смешное в том, что он нашу Люсьен посылает подальше! Чем, видимо, еще больше ее раскочегаривает! – Ирина рассмеялась, довольная, что у Люськи хоть в чем-то не клеится. Зеленые глаза прошлись оценивающим взглядом по молодым манекенщикам. – Лично мне больше нравится другой: в красной майке и с бородкой. Брутальный такой…Он на меня уже посмотрел! О. это очень приятное чувство, – она кокетливо повела плечами. – Как, все-таки хорошо, что мы сюда попали! Коллекция, конечно, фиговая, но где еще увидишь столько красавцев одновременно…Спасибо тебе, подруга, что уговорила пойти с тобой!
Глава 3.
Выставка в галерее «Гараж» была оформлена в виде резких зигзагов из черных стен, на которых светлыми пятнами выделялись картины. Выставлялись современные российские художники, творящие в разнообразных техниках и стилях и соответствующие обозначенной теме «Концептуальное искусство».
Иван старался не пропускать подобные мероприятия, интересуясь новыми веяниями в мире живописи, хотя, по большому счету, так называемое концептуальное искусство никогда его не привлекало. Однако природная любознательность толкала молодого человека на изучение потока чужих свежих мыслей в этой области.
Изрядно поплутав по траурно затемненному лабиринту, Иван миновал очередной поворот и остановился перед громоздким полотном, занимавшим все пространство стены.
На юношу уставился огромный, схематично изображенный глаз. Художник явно не пожалел краски, щедро наложив ее толстыми черными слоями так, что зрачок казался объемным. Возможно, мастер добивался эффекта «черной дыры», незаметно засасывающей зрителя в свои глубины, однако Ивана это не коснулось. Оставшись целым и невредимым, он перевел взгляд на другую часть картины, где из глаза поменьше неожиданно торчал кирзовый сапог, с которого стекала вниз темная жидкость неизвестной природы. Завершала композицию грязная лужа с размытыми границами, растекающаяся в правом нижнем углу.
«Визуализация» – лаконично гласила табличка рядом.
«Не понял», – так же лаконично пронеслось в голове Ивана.
Отступив назад, юноша сделал попытку охватить взором весь формат целиком в надежде все-таки уловить глубинный смысл произведения. Меняя угол восприятия, он медленно наклонил голову вправо, затем влево; но все усилия поймать завуалированный посыл автора, не увенчались успехом.
Иван сознательно не взял на входе аудиогид, который непременно разъяснил бы, как нужно трактовать ту или иную работу – молодой человек не нуждался в чужой трактовке, а высокопарные разглагольствования экскурсоводов, отрабатывающих свои деньги, его и вовсе не интересовали. Полагаясь только на свои личные впечатления, он всегда предпочитал делать собственные, независимые выводы. И в данный момент они были неутешительны, а вернее, Иван пребывал в некоторой растерянности. Он пока не был способен точно выразить свое отношение к окружающим его работам, но заранее определенно знал, что его восприятие совершенно не совпадает с хвалебными дифирамбами аудиогида.
Одолев большую часть экспозиции, молодой человек с каждым шагом укреплялся в осознании того, что современное искусство переживает острую фазу какой-то болезни – по крайней мере, основная масса увиденных работ являлась плодом фантазии явно нездоровых людей.
Здесь царила мерзость. Кровь, фекалии, гениталии, обрубки тел и срезы органов – все самое отвратительное или постыдное зачем-то выставлялось напоказ, намеренно обнажалось, выворачивалось наизнанку, нещадно педалировалось. Уродства всех мастей, физиологические отверстия людей и животных невообразимых форм и размеров, в искаженных ракурсах и перспективах, наполняли залы выставки. Мрачные или напротив, шокирующе-яркие тона окончательно дезориентировали посетителей, что читалось практически на всех лицах вокруг. Весь этот разгул безумия эффектно именовался непонятным термином «концептуальное искусство» и активно рекламировался красочными билбордами по всему городу.
Удивительно то, что работы странноватых личностей наверняка прошли скурпулезный отбор уважаемых экспертов. Иван отнюдь не был ханжой, но даже ему, представителю поколения, свободного от комплексов, становилось не по себе в окружении низкопробных вещей, претендующих на глубокомыслие.
Двигаясь дальше, молодой человек продолжал внимательно вглядываться в каждую работу. Он все еще сохранял надежду понять, какие мысли тот или иной автор силился донести до зрителя. Открытый для любого посыла, Иван ждал, когда же хоть какая-нибудь струна откликнется в его душе…Он был согласен даже на полструны…
Разумеется, юноша делал скидку на то, что современное искусство не призвано показывать консервативную графическую красоту, а скорее, направлено на вызов человеческих эмоций, на оценку и принятие индивидуальных скрытых комплексов, а иногда и на препарирование детских страхов…И он готов был подробно смаковать каждый штрих, неспешно пропускать его через себя, прислушиваясь, в какой момент отзовется подсознание и что именно послужит триггером к изменению внутреннего состояния.