— Есть, товарищ старшина.

Из строя вышел молодой голубоглазый боец.

— Рядовой Рукосуев, — доложил он.

«Из взвода Бастрыкова, — отметил про себя Ордынцев. — Шофер. Прислали недавно, уже отличился в боях».

— Умеешь лапти плести? — кашлянув в кулак, повторил вопрос старшина.

— Приходилось, — бойко ответил боец. — Я на сплаве до армии работал, в Сибири. Лапти лучшей обувкой у нас считались: воду в себе не держат и легкие.

— Ну, хорошо, — остановил его Ордынцев. — Бери в свое распоряжение пятерых бойцов и завтра же к обеду десятка два лаптей доставь мне на пробу.

— Слушаюсь! — сделав разворот, солдат вернулся в строй.

— Разойдись! — скомандовал Ордынцев.

На другой день Рукосуев принес Ордынцеву мешок лаптей. Он высыпал их на стол. Взяв один лапоть, старшина долго рассматривал его, прищурив, как на стрельбище, левый глаз.

— С портянкой одевать или как? — спросил он у солдата.

— С портянкой, — подтвердил Рукосуев, — а сверху обмоткой примотать, и будет по всей форме!

— М-да, — протянул старшина, вертя в руках необычное для армии изделие. — Ну, хорошо, Рукосуев, заготавливай лыко и жди моих дальнейших распоряжений.

А сам пошел к командиру батареи. Капитан Корзинкин долго чесал трубкой затылок, искоса поглядывая на пару лаптей, принесенных ему Ордынцевым.

— Конечно, это даст нам большую экономию обуви, — наконец сказал он старшине, — но с другой стороны — что за солдат в лаптях? А вдруг командующий нагрянет?

— Так мы ведь, товарищ капитан, на сенокосе будем, — возразил ему Ордынцев. — Чего генералу там делать? А обувь сохраним, так нам еще спасибо скажут. Делают-то ее сейчас кто? Женщины да ребятишки.

— Это правильно, старшина, — согласился Корзинкин. — Ну давай твои штиблеты, пойду Свиридову покажу.

Через час он вызвал к себе Ордынцева.

— Действуй, старшина, «добро» получено. Завтра — на сенокос.

— Ас косами как? Собрали?