— Подготовьте запасную позицию, — сказал он ему. — Метрах в ста отсюда. Возьмите семерых красноармейцев. Ждите нас на том рубеже.
— Есть, товарищ военврач!
Бойцы напряженно вслушивались в звуки, доносившиеся с немецкой стороны. Они становились все явственнее. По расчетам Лаптева теперь до них было не больше тридцати — тридцати пяти метров. Двигались егеря сразу несколькими траншеями, настойчиво, словно кроты.
Вдруг позади грохнуло. Это действовал моряк. Он обрушил в провал нависшую над дорогой скалу. Стук лопат у егерей на некоторое время прекратился, потом снова возобновился. Лаптев взглянул на часы: было четверть десятого. На немецкой стороне зашевелились, заметались тени. «Пошли в атаку», — отметил про себя Лаптев.
Натиск врага был яростным. Его не останавливал плотный огонь автоматов и пулеметов. На этот раз егеря решили разом покончить с обороняющимися. Они лезли на бруствер, падали и снова лезли. Лаптев скомандовал отход на запасную позицию. Со стороны провала в небо полетела ракета. То был условный сигнал: Буряк начал переправу раненых.
Это был уже не тот обоз, который вошел в ущелье позавчера. Часть лошадей погибла, несколько повозок было разбито и сброшено в бурлящий поток. Раненых положили в фуры по три-четыре человека на каждую. Некоторых из них несли на самодельных носилках из палок.
Когда последняя повозка ушла вперед, Буряк остановился, прислушиваясь. Позади ущелье говорило пулеметными и автоматными очередями, взрывами гранат.
— Где Борис Сергеевич? Почему его нет? — спросила подошедшая Петряева. Глаза ее были полны тревоги.
— Там, — махнул рукой Буряк. — Там. Слышишь, Тоня, — его голос. Идем, он нагонит нас, только взорвет дорогу.
ЕГОР И ЕВДОКИЯ
Рассказ
Артиллерийский полк майора Свиридова после тяжелых боев у Бобруйска был отведен в ближний тыл. Под вечер колонна втянулась в полусожженное белорусское село. Бойцы соскочили с машин. Заскрипели колодезные журавли, возле почерневших от времени срубов выстроились очереди. Утолив жажду, тут же сбрасывали гимнастерки, с уханьем окатывали себя из бадеек студеной водой. На улице стало шумно и оживленно.
Через два часа старшина Егор Ордынцев возвратился из штаба полка в расположение своей шестой батареи не в духе. И было от чего: личному составу батареи предписывалось выехать на сенокос. В порядке помощи разоренному войной колхозу. Против самой помощи Ордынцев не возражал — надо так надо. Но почему на сенокос, а не рыть землянки, не ремонтировать сельхозинвентарь, как другие подразделения? «Ну где я наберу столько косцов, чтобы поставить три зарода? — думал он. — В батарее две трети горожан, которые вообще не видели косу. Разве что в кино».
— Следите, чтобы солдаты меньше трепали обувь и обмундирование, — предупредил командиров майор Свиридов. — Мне в бригаде сказали, что в ближайшее время поступлении не будет.
«Легко сказать, — продолжал размышлять Ордынцев. — Попробуй заставь их беречь сапоги: в лесу да на кочках в три дня кончат».
Придя в батарею, удобно расположившуюся в роще на краю села, Ордынцев велел помощникам командиров взводов построить личный состав. Придирчиво оглядев бойцов, спросил:
— Кто из вас умеет плести лапти?
Артиллеристы удивленно смотрели на него.
— Разрешите спросить, товарищ старшина, для какой цели? — задал вопрос помкомвзвода Решетов.
— В свое время узнаете. Так что — никого нет?