Госпожа Эльдари каталась по полу, корчилась в судорогах, лицо было багровым, возле рта пузырилась пена. Сцена была настолько нереальна, что я на мгновение застыл столбом. Публика в кают-компании испуганно сгрудилась в углу, никто не пытался помочь несчастной. А самое страшное было то, что Йожеф продолжал петь, как ни в чем не бывало. Грустная мелодия, рвущая душу на части, окутывала сознание плотным туманом, дурманила разум и чувства... Я встряхнулся, сбрасывая странное оцепенение, и приказал:
- Прекратить! Заткните его!
Мой возглас подействовал на остальных. Люди зашумели, переглядываясь и перешептываясь, и кто-то схватил мальчишку за руку. Песня наконец оборвалась. Я кинулся к госпоже Эльдари, придержал ее затылок, свел вместе руки, ставшие деревянными, согнул их в локте и аккуратно перевернул бьющееся в конвульсиях тело на бок. Приступ трясучки уже шел на убыль, дыхание выровнялось. Я заглянул в затуманенные болью глаза женщины и начал молитву Единому со слов:
- Повторяйте за мной.
Ее шепот, поначалу невнятный и сбивчивый, обрел четкость и уверенность, поддерживаемый моим голосом. Я помог несчастной сесть, к ней уже бросилась служанка, охая и причитая. Страх и ужас витали в кают-компании оглушающим молчанием остальных. Капитан откашлялся и решился нарушить тишину:
- Господин инквизитор, так как же теперь быть? Буйная она? Под замок ее?
Госпожа Эльдари ответила ему гневным взглядом, открыла рот, чтобы осадить наглеца, но осеклась, заметив,
- Приступ прошел, никакой опасности уже нет, - спокойно ответил я. - Госпоже Эльдари лучше отправиться в свою каюту и отдохнуть.
Капитан с сомнением покачал головой, на лицах остальных был брезгливый испуг. Обычно люди принимают безумие безусловным спутником колдовства, порождая дополнительные страхи и слухи. Мне доводилось видеть многих безумцев, несчастных, больных, измученных собственным разумом людей, которые были обречены на жалкое существование либо в церковных больницах, либо в добровольном отшельничестве, скрывая свою ущербность от окружающих. Однако колдуны... Многократно усиленное безумие и разум, отданный во власть демонов, делали их сложно отличимыми от обычных людей. Я заметил жадный взгляд мальчишки-барда, направленный на меня. Его голубые глаза потемнели, он торопливо отвел от меня взор и поспешил прочь из кают-компании.
Вечером капитан Лакатош пригласил меня в свою каюту пропустить бокал-другой вина. Я согласился, радуясь возможности заглушить отвратительный вкус воды на корабле. Она невероятно быстро портилась во время путешествия, отдавая легкой гнильцой уже на третий день пути. Каюта капитана казалась тесной из-за нагромождения вещей. Мой взгляд сразу зацепился за большую подробную карту, расстеленную на столе, мгновенно вызвав острый приступ тоски по отцу. Он точно также склонялся над картой, что-то высчитывая, расчерчивая контуры берегов загадочными пометками, бормоча себе под нос таинственные цифры...
- Господин Тиффано, да-да, присаживайтесь вот здесь, сейчас уберу, - чуть смущенно кивнул мне капитан, торопливо смахивая с койки дешевый переплет какого-то приключенческого романа. - Завтра утром уже будем в Кльечи, приберег бутылку до окончания плавания.
Он налил багряную жидкость, благоухающую южным терпким виноградом и жарким солнцем, и протянул мне со словами:
- За благословенный берег.
Я согласно кивнул и с удовольствием пригубил вино.
- Господин инквизитор, на своем веку я повидал разных пассажиров, но сейчас я, признаться, в замешательстве...
- Вы о госпоже Эльдари?
- Да, - благодарно кивнул капитан, - именно. Она жена бургомистра... Мне бы не хотелось ссориться с ним, ведь Кльечи - порт приписки "Антоники"...
- Я сам позабочусь обо всем, - успокоил я мужчину.
Его грубое лицо, словно вытесанное из цельного куска камня, сразу просветлело.
- Я на старости лет хочу домик в Кльечи купить, меня уже и вдовушка одна здесь ждет. Тихий славный город, что еще нужно старику.