Антон явно пребывал в недоумении.
- Лидия, мы сами по уши в долгах, зачем нам такой арендатор?
- Подожди, Антон. Ну так что, вы согласны? - не дожидаясь ответа, я оттащила юношу обратно к дивану и усадила. - Успокойтесь, мы сами живем, считая каждую копейку, так что просто расскажите, какой будет будущая пекарня.
Продираясь через раздражающее заикание, Мартен стал описывать свое будущее дело. Делал он это из рук вон плохо, у меня даже мелькнула тень сомнения, не ошиблась ли я. Я уже не видела искры безумия, которая означала страсть человека, его Дар. А без этого будет просто пекарня. Но тут Мартен дошел до технической части вопроса, и словно по колдовству, вдруг изменился. Враз пропало заикание, глаза из тусклых превратились в ярко-горящие. Он любовно описывал свое изобретение механического вымешивателя теста, сыпал подробностями, потом перескочил на план создания механического дозатора специй. Глаза горели. Горели ровно и надежно. Влюблен в механику. Интересно. Я прервала его словоизлияния.
- Мартен, мне нужно побеседовать с вашим отцом, только после этого я приму окончательное решение. Завтра, Антон, пригласи поверенного из громады, к десяти.
- Лидия, завтра воскресенье, - Антон был смущен моим невежеством.
- И что? Посули ему хорошую переплату. А вы, Мартен, приходите сюда с вашим отцом чуть раньше, скажем, к девяти.
-Н-н-но...
- До свиданья, Мартен, - я выпроводила ошарашенного юношу за дверь.
- Хриз, я не понимаю...
- Лидия! Даже когда мы одни. И не спорь со мной, у парня явный талант, правда к механике, а вот у отца, думаю, не уверена, конечно... Но безумие, как правило, наследственно, у отца будет талант к выпечке. – Я улыбнулась Антону. - Так что беги в громаду.
Антон ушел недовольным и надувшимся. Пусть. Сзади меня раздалось тихое покашливание. Старец продолжал сидеть в углу.
- Сгинь отсюда! - я топнула на него. Никакого эффекта. В дверь постучали. Вот зараза.
На пороге стояла она. Я сразу поняла, что это она. Та самая синяя птица. Знатная крета или даже помчица. Лет тридцати, лицо чистое и благородное, большие синие глаза, полные слез, кружева и бархат, дорогие украшения, на пальце прекрасный изысканный перстень с топазом, тонкий запах лаванды.
- Проходите, ваша милость, - я распахнула дверь первой знатной клиентке.
ГЛАВА 2. Инквизитор Тиффано
Тихий плеск рассекаемых волн ознаменовал окончание штиля. Судно величественно надулось громадой белоснежных парусов и заскользило по синей глади моря. Я тяжело вздохнул, скоро мы должны были прибыть в Кльечи. В отличие от подавляющего большинства пассажиров, я искренне наслаждался путешествием. Даже все неудобства пути, жуткая стесненность кают и отвратительная пища не могли испортить удовольствие. Море всегда напоминало мне родителей. Все мои скудные детские воспоминания были наполнены соленым бризом, мерным плеском волн , запахом смолы и корабельных снастей. Отец постоянно путешествовал и непременно брал меня и маму с собой. Я смутно помнил его силуэт, когда он склонялся над загадочными измерениями небесных светил, а за бортом шумело бесконечное море. Мне даже иногда казалось, что я родился на корабле, а не на твердой земле. Я встряхнул головой, отгоняя непрошеную печаль. Родителей давно нет в живых.
Позади осталась шумная столица, ужасы войны, церковный госпиталь. Меня ждало новое назначение в Кльечи и встреча с наставником. При мысли об отце Георге на душе потеплело. Он заменил мне родителей, и только благодаря ему я стал тем, кто я есть. Я стал инквизитором.
- Господин инквизитор! Господин инквизитор! - запыхавшийся юнга тащил меня за рукав, увлекая за собой. - Вас капитан просит спуститься в кают-компанию. Там беда!..
Мальчишку взяли на борт в порту Учмелека, куда заходили пополнить запасы питьевой воды. Он назвался бардом Йожефом, развлекал богатую публику и быстро очаровал женскую ее часть. Но особенно я был благодарен ему за то, что он полностью избавил меня от докучливого внимания жены бургомистра, госпожи Эльдари. Эта вечно недовольная матрона странным образом благоволила ко мне, постоянно находя повод для разговоров, испрашивая советов и изводя меня бесконечными переживаниями о судьбе своих дочерей. Однако после появления барда она обо мне забыла, завороженно внимая его песням и словам. Тем не менее, бард мне не нравился. Было в нем что-то странное, едва уловимая ненормальность, хотя вероятно я был слишком пристрастен. Поэтому, когда юнга сообщил о беде, я сразу же подумал о мальчишке. Однако увиденное в кают-компании превзошло все ожидания.