— Зачем? Чего ради? — не понял я, — к чему были такие сложности? Разве нельзя было просто проснуться тогда, когда проснётся он?

Я показал пальцем на Фёдора, который, как оказалось, не попал под замораживающее заклинание. Сейчас он медленно подходил к нам. Медленно, потому что шов на животе от усилий разошёлся, внутренности выпали и теперь волочились за ним по полу. Чёрта это совсем не беспокоило.

— Ах, да! — снова загремел в голове голос статуи, — я совсем забыл про него. А мой брат здесь, только почему-то в таком жалком виде.

— Что теперь будет? — спросил я.

Статуя предпочла не отвечать, глаза неотрывно смотрели на Фёдора, который, как мне показалось, начал прямо на глазах оживать и наливаться силой. Тело его медленно изменялось, он стал выше ростом, кожа его приобрела голубоватый оттенок, исчезли раны. В какой-то момент он вздохнул, сделал странный жест руками, оттолкнулся от пола и взлетел. Когда он подлетел ко мне, я заметил золотистое свечение вокруг его тела.

— Я наконец-то обрёл то, чего меня лишили вы, — сказал он мне внезапно повеселевшим голосом и сделал сальто в воздухе, — теперь я прежний, как и он.

— Я рад за тебя, — сказал я ему, — хоть кто-то получил желаемое.

В этот момент снова раздался громкий треск. Трещинами пошла статуя, а изнутри сквозь эти трещины вырывался ослепительный белый свет. Оглянувшись, я увидел, что то же самое происходит с телом Фёдора. В конце концов, оболочка разлетелась в стороны, и оба они стали просто небольшими облаками белого света, которые висели одно напротив другого, словно беседуя.

Я упал на землю, больно ударился спиной, хотелось завыть и скорчиться, но времени на это не было, я вскочил и со всей возможной скоростью кинулся уводить своих. До выхода было метров пятьдесят, должны успеть, такое массивное здание не может сложиться в один момент. Эванс взвалил на плечо так и не пришедшего в себя Сэма, вокруг нас падали камни, пол под ногами вставал на дыбы, трескался, огромные плиты переворачивались, проваливались куда-то вглубь фундамента.

К проходу мы успели. И ни один из падающих камней нас не задел. Свод ворот рухнул сразу после того, как мы выскочили наружу. Пирамида продолжала разваливаться. По зеркально гладкой облицовке шли огромные трещины, края которых расходились в стороны, куски плит отрывались и скатывались вниз, разбиваясь на куски от удара об землю.

Мы медленно шли через площадку, следовало бежать, но сил уже не было. Даже могучий Эванс едва переставлял ноги. Собственно, а был ли смысл бежать? Скорее всего, весь остров погибнет, в лучшем случае, от него останется вулканический риф посреди океана. А если так, то зачем перемещаться. Проще сесть на любое место и ждать своей участи. Так мы и поступили, увидев, что дороги, заваленной трупами, больше нет. Только провал в земле. Эванс просто сел на землю и положил голову Сэма себе на колени. Мальчик в бреду что-то шептал, но слова разобрать не получалось. С тоской посмотрев на небо, Эванс скрипнул зубами и опустил голову. Всё.

Вдруг из пустоты раздался голос:

— Я вижу, что вы недовольны. Это так? — надо полагать, голос этот принадлежал Фёдору.

— Нет, что ты, Фёдор, у нас всё в порядке, — язвительно ответил я, — нам очень нравится сидеть, истекая кровью, на острове, который вот-вот развалится и потонет в океане.

— А ещё больше нам нравилось воевать с гниющими мертвецами, убегать от смертельных заклятий, жечь ведьм и магов. Получать раны в схватках с нечистью и терять друзей. Это наше любимое занятие, — в том же тоне добавил Эванс.

— Да, юмор человеческий — это то, чего я никогда не пойму. Но не могли бы вы сказать серьёзно, чего вы сами хотите?

Всех опередил внезапно очнувшийся Сэм, он открыл глаза, пристально посмотрел в говорящую пустоту и через силу проговорил:

— Я хочу, чтобы всего этого не было…

Вокруг нас закружился водоворот фиолетового тумана, менялись местами горы и океан, полуразрушенная пирамида и площадка перед воротами, свет неба померк, и всё вокруг поглотила полная непроглядная тьма…