— Три покушения, один дракон, интриган телепортатор… — просипел я, не давая дочери выдрать оружие из кобуры, — Две зачистки гангстерских логовищ… Без царапины. Но один младенец…

— Папа! — меня требовательно дергали за револьвер, а чтобы не особо возражал — уперлись коленкой туда, куда уже был причинен урон.

— Помоги! — просипел я, пуча глаза на кота. От боли меня натурально скрючивало.

Кот, поднявшись с места и встав на краю стола, использовал свои передние лапы, принявшись утягивать ими княжну к себе. Та ворчала, пытаясь отцепить согнутые крюками кошачьи конечности от своей девичьей груди, но силы были неравны. Тем не менее, досадливо брыкнуть ножкой — дело святое, а куда должна угодить пяточка — неважное.

— Да в самом-то деле! — проскулил я, натурально сползая на пол, где и был добит облизыванием собакой.

По крайней мере я так думал, что оказалось в корне неверно. Выскользнувшая благодаря гравитации и потере точки опоры дочь, мягко приземлившаяся со мной под стол, вовсе не думала сдаваться. Тактически грамотно рухнув на коленки, она создала себе достаточную точку опоры, чтобы прибежавший кот её не смог оттащить, а затем, крепко вцепившись мне в воротник, продолжила изъятие оружия. Деморализованный Курвом я, зажав револьвер подмышкой и изнывая от оттоптанных к чертовой бабушке гениталий, пытался перевернуться на живот.

Борьба, впрочем, завершилась победой гравитации — папа тяжелый, пушка застряла, кот тянет назад, Курв пихает толстым задом, одинаково портя жизнь всем вокруг… придётся сдаться.

— Так, — сказал я через пять минут, лежа на полу и глядя в потолок, — Так жить нельзя. Мы едем к маме.

— Папа! Фу!

Я не понял, она вообще общаться умеет или только приказывает? С одной стороны, я бесконечно рад за характер собственного потомка, с другой стороны уже как-то тревожненько.

Один из немногочисленных Истинных Америки проживал в Индианаполисе, куда я, зарядив манамобиль, и двинул, предупредив всех заинтересованных лиц о своем отбытии по разговорнику, когда уже выехал за пределы города. Заинтересованные были резко против, начиная с драконьего «я этого не дозволял» и заканчивая хоровыми стонами городских «как же мы без вас». Да плевать, у меня тут чрезвычайное происшествие.

Это стало своеобразным отпуском. Впереди дорога, дочь рядом на сиденье, зафиксированная спящим вокруг неё котом, собака храпит сзади. Идиллия. Мы даже общаемся, когда самой Алисе надоедает спать и она встает, чтобы обозревать проносящиеся мимо окрестности. Характер общения, правда, хромает — дочь пытается отдавать мне разные команды, а я в ответ рассказываю ей, как у меня тут, в Америке, дела. В итоге звучание родительского голоса постоянно сбивает Тернейшество-младшее с мысли, повышая при этом настроение, поэтому она за неисполнение команд сильно не злится.

Несмотря на то, что между двумя крупными городами было чуть менее двух сотен миль, я никуда особо не спешил, даже останавливался пару раз, позволяя животным размять лапы, а Алисе обозреть окрестности, что она и проделывала с истинно королевским достоинством. Именно эта невозмутимость маленькой дочери, стоящей на ногах и вглядывающейся в мелькающие мимо пейзажи, и натолкнула меня на неожиданную, но очень странную мысль.

Остановившись возле небольшого озера, я повел мой маленький отряд межконтинентальных путешественников к могучей склонившейся иве, растущей неподалеку от воды. Сев у её корней и усадив дочь на колени, я, посидев минут пять спокойно, решился и…

…пощекотал Алису Дайхард.

Пальцами.

За бочок.

Дочь очень медленно повернула ко мне голову и уставилась совершенно неверящим взглядом, даже не моргая от яркости моих глаз. Превозмогая стыд, как будто пукнувший при любимой учительнице четвероклассник, я повторил компроментирующие действия, а затем повторял их до тех пор, пока младшая Дайхард не начала отпихиваться от терроризирующей её руки. Я не сдавался в своих наглых домогательствах и продолжать мучить ни в чем не повинную дочь (почти), пока та, спустя почти десять минут борьбы, не начала сворачиваться клубком, спасая бока и издавать звуки, похожие на хихиканье.

Я продолжал. Сидящий неподалеку Мишлен, наблюдавший всё это действие, пригнул голову и выпучил глаза, натурально разинув пасть в неземном удивлении.

Алиса Дайхард смеялась. Неловко, неумело, она как будто каркала своим детским голоском, но да, это был натуральный смех. Она смеялась, а я чувствовал себя идиотом.