— Мы всерьез будем выяснять отношения по поводу того, кому пачкать руки? — поднял бровь я, — Всего лишь из-за того, что ты не подумал о том, кто будет работать?

— С меня приманка, — подумав, сообщили мне, — С тебя всё остальное.

— Именно, — хмыкнул я, — А так, как я князь — мои слуги вполне укладываются в этот уговор. Если же ты думаешь, что я буду подобно крысе рыться на кладбище ради ублажения твоего гнева, то ты сильно ошибаешься, Акстамелех.

— Вы, черви, совсем не знаете своего места, — через минуту молчания процедил дракон, — Совсем не знаете.

— Ты потакал этому незнанию сотни лет, но решил оторваться на мне? — догадаться было ни разу не сложно.

— Хватит! Займемся делом! — сдулся этот придурок, явно в очередной раз поборовшийся с собой, чтобы меня не прикончить. И давший очередную клятву, что обязательно сделает это потом.

Вот она какая, возрастная деформация.

Спускаясь в дыру, разрытую когтями дракона, я думал о том, что Акстамелех удивительно похож на Арию фон Аркендорф. Они оба, оказавшись в ситуации, где потеряли все из-за собственных ошибок, продолжают ошибаться дальше, ускоряя свое падение в пропасть. Дракон, взбесившийся из-за «остроумной» комбинации Дракариса, буквально побил все «тарелки», оставшись большим, злым, но совершенно одиноким ящером на всём шарике. Будь он хоть чуть-чуть в своем уме, то избавился бы от всех свидетелей своего превращения, но нет, этого не произошло. А ведь стоило ему, буквально, махнуть несколько раз хвостом…

Теперь, ярясь и неистовствуя, древний зверь одержим лишь поиском способов утолить свою ненависть.

О раздутом чувстве величия ящера говорила широкая лестница, сформированная из окаменевшей почвы магией. По ней вниз мог спуститься и десяток человек в ряд, но дракон бы, конечно, не пролез. Не выдержав, я поинтересовался у идущего рядом задиры, о том, неужели он самостоятельно, вот этими самыми руками, стаскивал вниз сокровища? Мне был дан высокомерный ответ, что подобное никак не может называться трудом, а значит, заткнись Дайхард, шагай и молча восхищайся моей магией. Под последней он имел в виду светящиеся шарики, небрежно прилепленные там и тут к потолку и стенам.

Вот козёл.

Внизу, спустя почти две минуты спуска, лестница упиралась в сплошную стену, выглядящую ровно, как и всё остальное, то есть полированным куском спрессованной почвы. Дотронувшись до неё, Акстамелех вынудил преграду начать неторопливо всасываться в стены.

— Это вам придётся ломать, — пояснил он, — Я оставлю несколько древних простых заклинаний на лестнице, чтобы всё выглядело правдоподобно, но вот ослаблять эту преграду не буду. Думаю, что если ты выложишься своим льдом, то она не выдержит. Или попросишь Дракариса.

— За стеной может быть что угодно… — задумчиво пробормотал я, — А значит, коридор обрабатывать каваром бессмысленно. Хотя, он же и так экранирует магию, да?

— Да, я влил её много в эти стены, — тут же нашел повод для хвастовства ящер, — С вашей, человеческой точки зрения, много.

Наконец, «дверь» исчезла, и я увидел легендарную сокровищницу легендарного крылатого ящера. Это было настолько потрясающее, захватывающее дух зрелище, что я тут же ощутил острую необходимость стать рыцарем на белом коне, чтобы проткнуть копьем крылатую мракобесину, попросту… скидывавшего всё на землю. Вообще всё. Золотые украшения, древнее бронзовое оружие, бесценные статуи и скульптуры лежали вперемешку с книгами, таблицами, картинами и иконами…

Козлы, извините за то, что сравнивал вас с этим животным. Лорд Эмберхарт, простите, что упоминал ваши достижения перед этой свиньей.

— Это одна из моих малых сокровищниц, — тем временем говорил надувшийся от гордости дракон, усиливая свет от шариков сверху, — Видел бы ты главную. Там повсюду бродят даймоны из гримуаров. Раньше было веселее, они постоянно умоляли меня дать им свободу, а теперь они молчат и, кажется, слегка безумны. Думаю, продержать их еще лет сто, а потом раздать эти книжонки…

— «Кейн, я хочу убить эту мерзкую тварь», — раздалось в моей голове, — «Фелиция тоже».

— «Значит, нас уже трое», — мрачно подумал я в ответ.