- Вы дьявол, - медленно процедила она, - Теперь я знаю, каков демон-искуситель. Ваш "подарок" можете оставить себе. Я ведь почти поверила вам, пожалела, подумала, что мы можем понять друг друга, стать друзьями, а вы всего лишь хотите!.. Всего лишь! - она задохнулась от гнева.

- Ну почему же "всего лишь", - пробормотал Джеймс, - То, чего я хочу -вовсе не "всего лишь", а довольно важная часть человеческой жизни!

- Напрасные усилия, сударь мой, я не позволю вам ради забавы растоптать мою честь и жизнь! - Варвара смерила его яростным презрительным взглядом.

Она бы нашла, что еще сказать, чтобы передать всю меру своего отвращения к его бесчестному лицемерию, но дверная завеса резко отлетела в сторону и на пороге появился Никита Андреевич.

- Не принял, - глухо произнес он. С некоторым усилием Варя и Джеймс расцепили взгляды и уставились на боярина, пытаясь вникнуть в его слова, - Перстень не принял, о нашем деле с царем говорить отказался, сказал, что не станет утомлять государя мелочами. Потом еще битый час рассуждал о неблагодарности нашего рода и спеси, которую с нас надобно сбить, - Варя и Джеймс переглянулись, - И я, я, боярин Опорьев, молча слушал этого конюха, лотошника, этого..., - Никита Андреевич в бешенстве пнул лавку.

Варя утешающе коснулась плеча отца, но он оттолкнул ее с такой силой, что если бы не подхвативший ее Джеймс, она бы ударилась о стену. Не глядя, Варя повела плечом, освобождаясь от его рук и бесстрашно шагнула к задыхающемуся от бешенства отцу:

- Успокойтесь, батюшка, - непререкаемо-твердым тоном сказала она, - Сейчас Петр Алексеевич выйдет, прямо с ним говорить будем, авось выслушает.

Поддерживая отца под руку и что-то ободряюще нашептывая, она повела его к дверям. Следовавший за ними Джеймс чувствовал как в его душе почти против воли все больше нарастало восхищение умной и властной московиткой.

Палаты дворца были наполнены народом. Почтенное купечество, сбившееся в плотные кучки, в ожидании царского выхода солидно, по-хозяйски красовалось дорогим платьем и округлыми животиками. Ищущие службы худородные дворяне боязливо жались по углам, а сановные важно шествовали поближе к центру, норовя попасть пред царские очи. Алешка Опорьев топтался у двери, высматривая в толпе свое семейство. Отмахнувшись от его вопросительного взгляда, Никита Андреевич начал торить дорогу к проходу.

Петр появился неожиданно. Сопровождаемый несколькими купцами и парой свитских, царь вынырнул из боковых дверей. Стремительно шагая по залу, он бросал короткие рубленые фразы то одному, то другому и вдруг резко остановился перед Варей. Та склонилась в реверансе:

- Красиво кланяешься, боярышня, - царь довольно крякнул, - Словно танцуешь

- Дозволь с просьбой, государь - не поднимаясь, почтительно сказала Варя.

- Проси, коли нужда приспела. Да встань, встань, - царь поднял Варю, попутно притиснув ее к груди так сильно, что у нее перехватило дух.

Она отступила, пропуская вперед отца.

- Ну, чего там у тебя? - буркнул Петр, неприязненно глядя на Опорьева.

- Дозволь сменить место пушечной проверки, государь. Недодумали мы маленько со Львом Кирилловичем, там болото рядом, порох отсыреть может, местность неровная, овраги... - боярин продолжал говорить, с ужасом видя, как Петр темнеет лицом. Поняв, что ни одно его слово не доходит до царя, боярин обескуражено смолк.

- Так, - тяжело проронил царь, - Говорили мне, я слушать не стал, а похоже - правда. Предупреждали меня, что сперва место попросишь сменить, потом время начнешь тянуть, потом байку какую сплетешь, что пушки, дескать задерживаются, али и вовсе украдены. Я тебе как родному, как другу верил, а выходит и впрямь ты врагам государства передался, специально кашу заварил, чтобы в преддверии шведской напасти флот безоружным оставить.

С каждым словом царя Никита Андреевич становился все бледнее и бледнее.

- Не знаю, государь, кто такое обо мне говорить осмеливается, -нетвердым голосом промолвил он, - Только поклеп это, подлый навет. Я отчизне и тебе слуга верный, нелицемерный.

- Может и так, - недобро ответил царь, - Вот и докажи мне свою верность, представь аглицкие пушки, за которые так ратуешь. А то может их и вовсе нет? И чтобы до условленного дня я тебя не видел и не слышал, а не то я твое кумпанство с английцем живо порушу, будет тебе и семейству кумпанство с Васькой Голицыным, - царь двинулся дальше, остановился, бросил через плечо, - Ты, Варенька, не бойся, какие бы ни были на твоем отце вины, ты к ним касательства не имеешь.