Уже в 1921 г. он таким образом переоборудовал свою виллу под пансионат на 12 постояльцев, удалившись жить в полуподвал. Свой прежний образ жизни он, понятно, поддерживать не мог. Продавал местным жителям и курортникам свои розы, а также спаржу, и, как будто бы, болгарское розовое масло, имевшееся у него в запасе.
В 1936 г. старый граф был вынужден продать всю виллу – новыми ее собственниками стали Йозеф Паттис и Мария Гассер, хлебопеки из Вал-ли-Тирес.
На вырученные деньги граф со своей женой и компаньонкой перебрался в маленький домик в центре Сиузи, появившийся в 1928 г. и затем расширенный[43].
Это был простой скромный домик в два этажа, в задней части которого находились приятные деревянные веранды с видом на Шилиар. От некогда воистину графского достояния ничего не осталось – только книги и личные бумаги.
Алексей Алексеевич прожил два года в новом жилище. Конец 30-х гг. не был милостив для рода Бобринских. Осенью 1937 г. скончалась племянница графа Анна Владимировна, дочь брата Владимира, который в свою очередь умер в начале 1938 г. Другой племянник, сын сестры, князь Дмитрий Петрович Святополк-Мирский, блестящий филолог, бывший участник белого движения, вернувшись на родину, был арестован в 1937 г. и умер на Колыме в июне 1939 г.
Алексей Бобринской скончался 4 декабря 1938 г. от отека легких. Его похоронили на погосте церкви в Кастельротто, в некатолической зоне, слева от мемориала павших на Первой мировой войне. На надгробной плите внизу выгравировано его имя, к сожалению, почти стершееся:
На похоронах местное население выразило почтение к покойному, украсив его могилу венками и гирляндами. На одном венке стояло: «Wohltater – dankbare Bevolkerung» (Молчаливому благотворителю от признательных жителей). Стало известным завещание графа, который оставил свой домик муниципалитету Кастельротто для устройства тут детсада.
Вдова Мария Дмитриевна установила на могиле мужа надгробный крест в русском стиле, подобно тем крестам, которые изучал ученый во время его экспедиций по Русскому Северу (схожий крест граф поставил и на могиле своей первой жены). Это – редкий для Тироля сакральный монумент, уникальный в историческом и художественном плане. К сожалению, он был серьезно поврежден – вероятно, когда тут неаккуратно шли работы по реконструкции каменной ограды кладбища.
В год смерти графа новый владелец его виллы, Йозеф Паттис, расширил первоначальное здание, добавив длинный флигель. Позднее она перешла в собственность его дочери Зиты (названной в честь последней австрийской императрицы), родившийся в 1915 г., а в 1939 г. вышедшей замуж за Оскара Эггера из Больцано, работника торговли.
На вилле продолжал действовать пансион, устроенный еще графом. Управление поручили чете Валиер, родителям известного художника Вилли Валиера: они держали в Сиузи также кафетерий и содержали еще одну гостиницу на Адриатике. Во время войны пансион конфисковали немцы ради устройства тут санатория для раненных офицеров. На стене бывшего дома Бобринского вырезали нацистскую свастику. Говорят, что тут работало также бюро Ahnenfoschung, занимавшееся проверкой чистоты арийской расы, и что здесь будто бы был склад ценных вещей, изъятых у еврейского населения… В любом случае, тут постоянно сновали люди, звучала музыка на вечеринках…
Супруги Паттис после конфискации гостиницы остались жить в Сиузи, и, несмотря на то, что немцы в итоге бесславно ушли, им пришлось немало потрудиться, чтобы возобновить права на собственность.
Вскоре после войны скончалась эстонка Вен, верная компаньонка Бобринских, которая продолжала жить с вдовой. Ее могила не сохранилась; скорей всего ее погребли вместе с графами на кладбище в Кастельротто. В местных метрических книгах удалось найти запись: «Элива [sic] Вен, дочь Карла и Ольги Зиновской, родилась в Таллине 26 мая 1867 г., евангелической веры, <…> скончалась в 19 декабря 1951 г. от паралича сердца в Сиузи, похоронена на кладбище в Кастельротто 21 декабря».
Вдовая Мария Бобринская, оставшись совсем одной, вела замкнутый образ жизни; похоже, что ее навещала только Александра Ферзен. Иногда она давала уроки русского языка – в том числе тем же сестрам Ферзен. Из малочисленных свидетелей тех долгих одиноких лет назовем Густля Кринцингера, который в 50-е гг. был ее соседом и ежедневно встречал вдову, крайне сдержанную, всегда в шляпке с черной траурной вуалью. Присутствовал он и на похоронах ее супруга, хотя лично не был с ним знаком. Тогда на кладбище в Кастельротто собрались все местные жители, а молодой Густль играл в оркестре траурную музыку.
Вспоминает о графине и профессор Клаус Трокер:
Эта была замкнутая женщина, очень вежливая, с обаянием загадочности. Когда я шел за парным молоком мимо ее дома, часто видел на веранде. Она меня ласково подзывала и я заходил, не без опаски – из-за ее овчарки. Дом был скромный, но красиво убранный. Мария Дмитриевна дарила мне марки от писем, которые приходили к ней со всего мира. Эти воспоминания стоят как живые предо мною.
Граф, задумавший оставить свой второй дом в Сиузи в дар муниципалитету Кастельротто, незадолго до смерти стал приводить его в порядок и пожелал покрасить его каменные части. Работами занимался штукатур Антон Грёбер. Людвиг Грёбер, его сын, который пошел по стопам отца и тоже работает штукатуром, вспоминает, что долгое время труд отца оставался неоплаченным – скорей всего, потому что у вдовы не было средств. Однако потом, спустя годы, муниципалитет, вступивший во владение домом, заплатил-таки Грёберу.
Дом Бобринских долгое время стоял пустым, а потом в него вселились незаконным порядком посторонние люди. И здесь посмертная воля графа, его стремление к благотворительному делу оставалось забытым, неучтенным…
К сожалению, сегодня этого дома больше нет: на его месте возникли две небольшие виллы. Ни школа, ни детский сад, не здание, имеющее какое-либо общественное назначение… как ему бы хотелось. В 2013 г. муниципалитет Кастельротто принял решение выставить на торги бывший дом графа в двух частях. Аукцион объявили, чтобы использовать вырученные средства для строительства «Дома природного парка», на месте старой начальной школы в Сиузи. Торги выиграли муниципальный советник Кастельротто Кристоф Сенонер и адвокат Альфред Муслер[44]. Больше нет даже знака «Тропа Бобринского», который жители Сиузи некогда поместили, чтобы напоминать о нем. Эта тропа соединяла через луга его виллу и последний дом…
Однако недавно муниципалитет Кастельротто наименовал библиотеку Дома Природного парка именем графа Бобринского…
Когда я навестила Людвига Грёбера, он, несмотря на хлопоты по переезду, любезно нашел время для воспоминаний об Алексее Бобринском. Он был еще мальчиком, когда его отец начал работать на дому у эмигранта. Граф и штукатур стали друзьями. По специальному пункту завещания Бобринской оставил Грёберу великолепное двуствольное охотничье ружье, в роскошном кожаном футляре. К сожалению, ружье это пришлось продать. Людвиг помнил, что у графа в России скончалась первая жена, и он потом приехал в Тироль со своей второй супругой, тоже русской. О второй жене запомнилось, что она вышила узором подушку, на которой покоилась, на смертном одре, голова первой супруги.